Тимур Пулатов - Жизнеописание строптивого бухарца. Роман, повести, рассказы

…С этой девчонкой мы жили на одной улице и учились в одной школе, но в разных классах, она в женском, я в мужском. Была Камилла тихой и мечтательной, совсем не такой, как я, озорной и суетливой, — вот эта разность характеров и не давала нам наскучить друг другу.

После уроков мы не сразу отправлялись домой, шли по каким–то бесконечным улочкам, вечно пыльным и знойным, и я как мог веселил ее, печальную.

Показывал ей разные фокусы и говорил, например, что могу даже проглотить карандаш — раз плюнуть!

Я давился, но терпел и ждал, пока она, сжалившись надо мной, не отбирала у меня злополучный карандаш.

Однажды она спросила, могу ли я взорвать ее дом, облив его рыбьим жиром, и я поразился ее жестокости.

В то время Камилла хворала, и врач приказал ей пить рыбий жир, но он, видно, порядком ей осточертел, вот она и принесла бутылку, чтобы спалить дом.

В подвале дома мы сложили сухие листья и бумагу. Камилла очень сосредоточенно смотрела на меня, но рыбий жир только наполнил подвал горьким дымом, мы задохнулись и выбежали. И, не зная, что делать дальше, решили от скуки пойти в кино.

В кино показывали про какую–то славную семью, в которой девочка мечтает про щенка, прямо бредит им и наконец заболевает от тоски. А мама и папа, не зная, как ее вылечить, покупают этого самого щенка, и он, тявкнув, выползает утром из–под кровати девочки, и девочка эта, счастливая, сразу выздоравливает.

В картине было еще что–то про эту семью и про жизнь взрослых, я уж точно не помню что, помню только, как Камилла сказала:

— Все это вранье про взрослых. Я не верю…

— Да ты сама все выдумала про себя, ненормальная, — сказал я Камилле и стал спорить, но она молчала, потому что не любила два раза повторять сказанное.

Хотя я и не был с ней согласен, все же стал часто думать над ее словами о взрослых. Как–то я сидел на уроке, вертелся как юла, тревожный, и, случайно выглянув в окно, увидел во дворе школы Камиллу.

Она стояла, прислонившись к забору, и, кажется, плакала.

Я попросил учителя, чтобы он разрешил мне выйти из класса, но получил отказ, не выдержал, схватил портфель и убежал вон.

Камилла и вправду плакала. Я спросил, что с ней, но она упрямо молчала, затем, резко повернувшись, ушла.

Целых три дня ее не было в школе, и я бродил возле ее дома, и хотя ни разу не видел Камиллу, зато многое узнал о том, как она живет в семье.

Отец Камиллы, бухгалтер Акман, уже давно встречался с учительницей своей дочери, и об этом знала вся школа, кроме меня. Учительница, вдова Омелия, делала все, чтобы Акман разошелся с семьей, но он почему–то не торопился. И когда он приводил Омелию домой, то всегда прогонял тетю Эстер и Камиллу, и им приходилось ночевать у соседей или на вокзале.

Тетя Эстер, обезумевшая от унижений, срывала зло на Камилле — так что и мать и отец причиняли ей одни страдания.

Соседки советовали тете Эстер уйти от Акмана, но женщина, видно, страшилась одиночества и готова была терпеть все, лишь бы не потерять мужа.

Омелия, эта классная дама с окаменевшим лицом, всегда всём недовольная, ненавидела Камиллу и унижала ее перед всем классом за малейшую провинность, и так до тех пор, пока однажды Камилла не пропала — не вернулась после школы домой…

В те дни, весной, вокруг дома буйно выросла трава, я лежал на ней и думал, как помочь Камилле. Мысли мои неожиданно были прерваны криками Акмана, который прибежал ко мне и схватил за ухо, требуя, чтобы я сказал, где прячется его дочь.

Я поклялся, что не знаю, в конце концов он мне поверил, но приказал, чтобы я отправился с ним на поиски.

Мы начали с осмотра чердаков и подвалов, а Камилла, оказывается, уже была далеко от города, вот в этой самой пещере.

Весной и летом здесь жил старый пастух, и в тот самый день, когда Камилла решила остаться в пещере, пастух пригнал сюда свое стадо с зимовки.

С охапкой сена для постели пастух зашел в пещеру, и Камилла, увидев человека, в ужасе побежала на верхнюю площадку.

Пастух ничего не спросил и быстро вышел, чтобы не тревожить беглянку. Он решил, что, когда девчонке наскучит одиночество, она сама придет к нему и будет помогать пасти коз.

Камилла в страхе прождала его весь день, но пастух ушел со своим стадом далеко от пещеры, на поляну.

Перед ужином старик вдруг вспомнил о беглянке и, решив сделать ей приятное, привязал к шее козы мешочек с овечьим сыром и послал животное в пещеру.

Камилла не знала, что и думать, когда увидела эту необычайную гостью, и, сочинив для успокоения сказку о добром гноме, который подарил ей сыр, уснула.