Тимур Пулатов - Жизнеописание строптивого бухарца. Роман, повести, рассказы

— Пьет чай, — сообщил второй то, что увидел.

И продолжали они начатый разговор о ценах на верблюдов в ближних казахских аулах. Молла слушал, но не вступал в беседу, хотя и очень хотел — просто он не знал ничего о верблюдах. Тему эту затронули в чайхане, когда Молла был занят цирком, поэтому основные сведения он пропустил.

— Уктам! — крикнул он, желая проверить чайханщика. И остался очень довольным, когда чайханщик сразу же прибежал на зов:

— Слушаю вас!

— Ничего, брат, ничего, — добродушно похлопал его по плечу Молла, — это я слух твой проверял…

Друзья–товарищи говорили теперь о породах верблюдов, и всем нравилась белая, редкая.

— Цена такому верблюду больше тысячи! — доказывал один грузчик.

— Положи мне на ладонь пятьсот — к вечеру я тебе приведу белого, — возразил ему второй.

Молла хотел крикнуть:

— Двести двадцать пять за белого! — но спохватился, поняв, что так вступать в разговор глупо — осмеют.

Молла только покачал головой, жалея, что отстал от беседы, выбился из колеи за то время, пока был в цирке, и что не о чем ему больше говорить в чайхане, и что стал он теперь для всех чужим.

Тоскуя, он вышел из чайханы, чтобы хорошенько подумать над этим…

Молла воровски посмотрел на темную улицу, взял и содрал афишу.

— Вот так! — словесно подтвердил он свои действия, когда Рикка снова взяла его под руку и они побрели дальше.

Молла шел, не переставая мрачно думать, и от дум лицо его стало серо–зеленого цвета. И еще его стал мучить насморк в середине лета. Ему хотелось одного — идти и идти по знакомым с детства улицам. В них он искал спасения, зато в улицах, где он давно не был, Моллу страшило что–то.

Рука маленькой Рикки была холодной и дряблой, будто всю жизнь она занималась стиркой. И не было в Рикке больше загадочности и красоты.

И еще Молла заметил, что она истощена какой–то внутренней болезнью и убого одета. Прелесть ее, согревавшая Моллу, улетела куда–то в густое пыльное небо.

Молла привел Рикку к большой шелковице и стал ожесточенно целовать.

Рикка не сопротивлялась, но была равнодушной.

— Простите, — сказал Молла, — я совсем сошел с ума,

Потом он решил поделиться тем, что его сильно тревожило.

— Вот уедет цирк и будет набирать в других городах таких, как я, глупцов. А мне придется еще долго жить с народом. Вчера в чайхане я не мог ничего сказать друзьям о верблюдах, — вздохнул Молла.

— Не тревожьтесь, — вдруг сказала Рикка, — я помогу вам.

— Помогите! — взмолился Молла. — Больше мне не на кого надеяться..

— Яков — мой муж, — без всякого нажима сообщила Рикка. — Попрошу его выступить с вами еще раз, но уже в чайхане, где вы сможете убедить друзей.

Молла долго молчал, борясь с насморком и тщеславием.

— Да, сказал он, — это чувствовалось, когда вы делили с ним гранаты на базаре… Но согласится ли ваш муж Яков на собственный позор?

Яков согласился. Он лишь предупредил Моллу, когда они направились в чайхану:

— Коллега, только вы не очень старайтесь, как в тот день в коридоре цирка. У меня действительно жаба…

— Ничего, — заверил Молла, — всего один раз, чтобы народ примирился…

Остальной путь они молчали, и обоим почему–то было неловко.

Молла воспрял дулом, когда увидел, что в чайхане так же многолюдно, как в цирке.

— Бродяги и бездельники! — закричал Молла, показывая на робкого Якова. — Смотрите, кого я привел!

Люди сразу узнали Якова и ответили:

— Это тот, кто поборол тебя! — и занялись своими разговорами.

— Нет, вы не отворачивайтесь, не притворяйтесь! — стал нервничать Молла. — Тот день в цирке не в счет, там был обман. Посмотрите, как я сейчас с ним расправлюсь, и вы воскликнете: «Да, Молла, ты настоящий чемпион!». Чайханщик, стели ковер на площадку!

— Ну–ка, ну–ка! — оживилась публика, занимая места поудобнее.

А Молла, забыв о просьбе Якова, грубо толкнул его ближе к толпе, злорадствуя при этом.

Яков жалобно пробормотал что–то, но понял, что на будет ему на сей раз пощады.

Грузчики бросились очищать площадку, стелить ковер. Толпа уже гудела, требуя зрелища.

— Я поведу его по всем чайханам города, чтобы за одно ошибочное поражение победить десять, сто раз! — пообещал людям Молла.

— Всевышний спаситель… — зашептал Яков, видя безумный блеск в глазах зрителей.

— Начинай! — закричали они Молле.

Молла толкнул Якова на площадку, не в силах больше ждать.

— Начинай! — закричали снова, ударяя о что–то металлическое.