Гейл Форман - Сестры по благоразумию

Девочки загалдели и начали расходиться. Мы с сестрами тоже двинулись в сторону столовой, но, проходя мимо Шерифа, услышали следующие слова: «Ховард, Воллас, Джоунс и ты, Хемпхил, подойдите сюда». Мы понурили головы и послушно подошли.

– Не думайте, что я не заметил ваш уютный небольшой клуб. И не думайте, будто я считаю, что вы там у себя исключительно рукоделием и вязанием занимаетесь. Имейте в виду, я за вами внимательно наблюдаю, и, как только вы ошибетесь, я вам покажу где раки зимуют. А теперь убирайтесь, – сказал он и вытер слюну с губ.

Мы поплелись в сторону столовой. Вокруг нас пробегали взбудораженные ученицы, обсуждая поступок Ви: «Ты можешь себе представить? Какая глупость!» – тараторила одна из учениц Третьего уровня.

– Еще бы! Она же уже на Шестом уровне, скоро могла бы выйти. И зачем себе жизнь испортила?

Я тоже не могла понять, почему Ви решила взять вину на себя.

Мы шли по коридору и увидели, как Ви стоит между двумя мордоворотами-охранниками около офиса Шерифа. Она казалось такой маленькой и беззащитной. Подруга посмотрела на меня, пытаясь что-то сказать взглядом. Я почувствовала, что Ви хочет, чтобы я все правильно истолковала, оценила ее жертву. Умом я понимала, как должна быть благодарна ей за то, что она сделала. Она взяла огонь на себя и спасла меня, поэтому по идее я вынуждена была бы быть ей благодарна. Однако я не чувствовала признательности за ее поступок. Наоборот, меня страшно разозлило то, что она сделала.

– Ты в таком виде собираешься кровать оставлять? – спросила меня Мисси.

– В смысле как оставлять?

– Неубранной. Заправь ее, как полагается.

– Перестань. Это не твое дело.

– Порядок в доме – признак того, что ты себя уважаешь.

– Ну, значит, я себя не уважаю.

– Не надо сарказма! Это не смешно.

– Отсутствие чувства юмора – признак реальной ущербности, – ответила я. Я не собиралась заправлять кровать, у меня не было на это никакого желания.

Жизнь сестер стала совсем невыносимой. На следующий день после того, как Ви разжаловали, во время линейки вожатый объявил, что меня отселяют от Марты и Биби. После обеда мне показали комнату, расположенную в другом крыле здания, и представили новой соседке. Как выяснилось, все мои вещи уже перенесли в эту комнату. Новую соседку звали Мисси, и она считалась одной из самых образцово-показательных воспитанниц Ред-Рока. У этой особы совершенно очевидно был ярко выраженный Стокгольмский синдром. Родители поместили ее в Ред-Рок после того, как она пару раз покурила марихуану, и в этом заведении Мисси наконец увидела свет, изменилась и начала относиться к членам группы Анонимных Алкоголиков как к своим родным сестрам. Если родители девушек размышляли о том, чтобы отправить своих чад в Ред-Рок, Шериф просил Мисси позвонить им и прокачать мозги, рассказать о том, как это заведение спасло ей жизнь. Мисси даже фигурировала в рекламном ролике Ред-Рока, и ее фотография присутствовала в красочном буклете.

Пока я распаковывала и раскладывала вещи, Мисси, прищурившись, с недоверием на лице буравила взглядом мою одежду, словно я притащила ей в комнату контрабанду. Я взяла зубную щетку и пошла чистить зубы в ванную комнату. Она последовала за мной, внимательно наблюдая, что я делаю.

– Чего ты уставилась? – с недоумением спросила я.

– Удивляюсь, как можно такой уродиться. Ты в Ред-Роке полгода и в лучшую сторону совершенно не изменилась. Я не понимаю, как такое возможно. Ты попусту тратишь время вожатых и воспитателей.

Я ничего ей не ответила. Я в свою очередь не представляла, как можно быть такой, как она.

Положение всех моих сестер, как я уже сказала, было невыносимым. Биби перевели в комнату с «шестеркой» по имени Хилари, еще одним примером для подражания и подружкой Мисси. Хилари ходила по пятам за Биби, как Мисси за мной. Кейси тоже перевели в другую комнату. Марта осталась жить с Тиффани, которую повысили до Шестого уровня. Повышение ей явно вскружило голову. Но хуже всех пришлось Ви. Обычно после понижения до Первого уровня провинившуюся уже через несколько дней изоляции повышали до Второго уровня, но Ви провела в одиночестве уже три недели, и ничего не происходило. Видимо, администрация очень сильно на нее разозлилась. Не знаю, что я должна была ощущать после того, как Ви взяла на себя вину за мой проступок, – чувство благодарности, облегчения или чего-нибудь еще, но я почему-то на нее злилась.