Вероника Кунгурцева - Киномеханика

— Вы бы лучше развернули борьбу за продление жизни своей дочери Антонины! — крикнул Марат. — Операцию на сердце разве нельзя сделать в Москве?

— К сожалению, ее заболевание неоперабельно: современная наука бессильна. И не только в столице нашей родины, но и ни в одной стране мира доктора не способны развернуть кровообращение вспять, увы… А то бы я, ничтоже сумняшеся, использовал валюту, чтобы отправить мою эфемериду на Запад, Клаус заключил бы с ней фиктивный брак, и… Но всё это вздор, мечты, фантазии.

— И валюта сгорела? — продолжал допытываться Марат, чтобы не оставалось сомнений.

— Вы же видите, какой огонь полыхает, друг магнолий! — раздраженно вскричал садовник, кивая на пламя, мечущееся среди южноамериканской и африканской флоры. — Да и не жалко. Куда я с ней: замаялся совсем! Как поменять на настоящие деньги — не знаю. Мечтал еще купить кооперативные квартиры девочкам — виноват я перед ними… Две мои фарфоровые дочки. Черкешенка, конечно, младшая. Наверное, во мне, как в Юсуфе, течет капля крови горцев — во всяком случае, по духу я черкес. Так вот, дружок, вернемся к нашим валютным баранам: когда Клаус нынче вновь приехал, я решил вернуть ему деньги — пускай сам разбирается с милицией. Потом жалко стало. И вот — сгорела валюта, выходит, туда ей и дорога! А туристу — не Клаусу, конечно, — надо показывать лишь всё медленное и яркое и тыкать его в это носом. Стоит ли останавливать миг, если результатом этой остановки будет летальный исход? Стоит ли останавливать прекрасное мгновенье, если за время остановки оно успеет умереть? А вы заметили, друг народа, что-то шакалы не воют к ненастью. Повывелись? Оказывается, ночи становятся пресными без них. Я специально слушаю: включаю свой аппарат перед дождем — нет, ничего, глухо.

— Я никогда не слышал, как воют шакалы. Волков слышал. А как она у вас оказалась, валюта эта? — продолжал допрос Марат.

— Не слышали шакалов? Это очень печально. Я вас обязательно поведу на Алек, или Ажек, или даже на Фишт — и вы услышите их протяжный вой, похожий на перекличку горцев, вышедших на военную тропу. А на волков я охотился однажды, вернее — на волка… на Чугуше. Ну а валюту я нашел. Догадался, что во время оползня произошла подвижка грунта, и закопанное сместилось вниз от того ориентира, который наметил Владилен Николаевич. Всего-то немного смекалки да капля знаний. Восемьдесят процентов территории нашего города — это древние оползни, и любой из них может активизироваться. Скользкий, как мыло, аргиллит идеально подходит для того, чтобы лежащий сверху глинистый чехол сполз по нему; на этот раз вместе с кустами олеандра, под которыми была закопана валюта. Некоторые кусты остались на вершине, некоторые, как на санках, уехали вниз. Валюта была сырая, мятая, оттого, что в земле лежала, часть бумажек испортилась, подгнила, да мокрицы со слизнями постарались — устроили званый ужин: пробовали, каковы западные деньги на вкус. Это еще до возвращения Адика случилось, давненько уже.

— Отли-ично! — из-за ствола Канарского финика вышел Прохор Петрович Голубев: не только Марат пользовался методами филеров. — Теперь будем давать признательные показания, гид-сфингид! Пока что вам грозит срок за незаконное хранение валюты, ты, малый, — свидетель! — Следователь опустился на скамью по другую сторону от Германа и ткнул в Марата пальцем. — В случае если гражданин Лунегов станет отказываться от своих слов! Но лиха беда — начало!

И Голубев, вспомнив, видимо, о глухоте подозреваемого, принялся орать в самое ухо садовника, сделав ряд уточнений касательно статьи за хранение валюты и о признательных показаниях, а в заключение пробормотал, что с таким подследственным голос точно сорвешь к концу следствия; впрочем, у него, кажется, есть слуховой аппарат, который работает от электричества.

— Я уже всё рассказал другу магнолий! — каркнул в ответ Глухой.

— Не-ет, далеко не всё, — возразил следователь, выхватил пистолет и резво поймал дулом на спинке скамьи комара — кажется, даже крылышки насекомому не попортил. Отшатнувшийся гид поморщился.

— Гера, Гера, молчи, не говори им ничего! — выбежала из-за подсвеченных пожаром экзотических деревьев и бросилась к скамейке Паша, но, наткнувшись взглядом на оружие в руках следователя, остановилась, охнула и закрыла рот ладонью. А следом за ней — видимо, она, зная в парке все тропки, опередила остальных — поспешала целая толпа курортников в пижамах и ночных рубашках, а также жителей Бытхи — многие тоже в неглиже, — среди которых Марат вновь приметил знакомых.