Владимир Шаров - Царство Агамемнона

Допрос от 20 марта Зуев начал с того, что показания, которые Жестовский дал за месяц, были прочитаны его, зуевским, начальством самым внимательным образом, произвели сильное впечатление. Так что их с Жестовским работа одобрена, и общее мнение, что путь, которым до сих пор шло следствие, верен. Дело несомненно имеет перспективу, уже в недалеком будущем начнутся аресты.

Отдельный разговор, сказал Зуев, был о нем, о Жестовском. Начальство согласилось, что, если подследственный будет и дальше добросовестно сотрудничать, органы МГБ представят в суд ходатайство о переквалификации содеянного Жестовским, соответственно, о переводе его из категории обвиняемых в категорию свидетелей обвинения.

“И мы уверены, – повторил Зуев, – оно будет удовлетворено”.

Отец поблагодарил, и Зуев, даже не упоминая Мясникова, продолжал: “Ну раз договорились, продолжим. Для начала следующий вопрос. Вот вы, Жестовский, старый опытный зэк, четыре ходки, три от звонка до звонка то есть, что к чему хорошо понимаете, в связи с этим и что я хочу услышать. Как думаете, почему вы были арестованы именно на Пермском железнодорожном вокзале?”

Отец в тон ему : “Отвечаю как старый зэк. Почему – и ежу понятно. Думаю, вы за мной с Петьком следили, а тут такой пер – с гастролей. Денег полный сидор. Затарились хрустами по самое не балуй. Вы и решили: пока мы бабки не скинули, надо арканить. Брать, как говорится, тепленькими”.

Зуев : “Нет, Жестовский, нет. Причина другая. Давайте дальше”.

Отец : “Тогда Алимпий. С тех пор, как я у него две недели прожил, вы хотели через меня на него и Сбарича выйти”.

Зуев : “Нет, Жестовский, снова мимо. Даже удивляюсь, что после стольких разговоров не слышу правильного ответа”.

Отец : “То есть Телегин?”

Зуев : “В яблочко. Ну да, кто еще? Я, Жестовский, буду предельно откровенен. Сведения, которые сообщу, идут под грифом «совершенно секретно». Начальство дало на это санкцию по единственной причине: необходима ваша помощь. Дело срочное, на хождение вокруг да около времени нет. Когда-то вы, Жестовский, думали о перерождении нашего государства, при поддержке Телегина надеялись свергнуть власть сатаны. Вернуть на землю Спасителя.

Похоже, ваша мысль о перерождении кому-то крепко запала в голову. Мы полагаем, что в органах безопасности целая группа старших офицеров сделала на него ставку. Но это не то перерождение, о котором вы, Жестовский, пеклись. Сейчас, когда партия решила очистить органы от убийц и садистов, их задача вернуть всё на круги своя, снова упрочить власть сатаны. Так что, думаю, мы в одной лодке.

Наши противники, – продолжал Зуев, – весьма влиятельны. У них достанет сил развалить любое дело, но самое главное – у них везде свои люди. Если они выяснят, что ваш арест связан с Телегиным, вам не жить. Вы и в одиночной камере сидите не в награду, а по соображениям безопасности. Из тех же соображений мы распустили слух, что будем вас судить за изготовление и сбыт предметов культа.

Не самом же деле на Пермском железнодорожном вокзале на вас надели наручники не из-за художеств с Петьком – гастроль по уральским приходам никого не волнует – суть в том, что месяцем раньше, как раз на вокзальном переговорном пункте, был засечен ваш, Жестовский, звонок дочери в Магадан. Прослушать его не успели, но решили, что обнаружен канал связи, которым пользуются заговорщики.

С тех пор на вокзале был установлен пост, мы ждали, когда вы снова объявитесь. Само собой, тот ваш звонок дочери нас по-прежнему интересует. Но дело не в нем одном, сейчас вам принесут две папки писем, мы убеждены, что всё это шифровки, но кода у нас нет. А без кода мы бессильны, если вы нам тут поможете, требуйте что хотите, отказа, Жестовский, ни в чем не будет”.

Отец : “Я уже сказал, что готов сотрудничать со следствием самым добросовестным образом”.

Зуев : “Хорошо, Жестовский, очень хорошо. Раз так, начнем как раз с пермского звонка. Первое, что нас интересует: что́ вы через дочь хотели передать Телегину, а Телегин вам? Второе: какими условными словами и обозначениями пользовались, чтобы ваше сообщение не привлекло внимания и не было перехвачено? – И продолжал: – Считайте эти вопросы проверкой доброй воли. Если ее найдем, наши отношения упрочатся, а коли ударитесь в ложную романтику, решите, что не должны, не имеете права закладывать собственную дочь, ее мужа, – не обессудьте”.

Отец : “Я уже говорил и повторю снова: я подпишу любые показания, которые следствие сочтет нужным. Считаю, что здесь, как и с Господом – для нас, простых смертных, пути государства неисповедимы. Государство само решает, что ему и всем нам на пользу, а что во вред, мой же долг ему споспешествовать”.