Эдуард Лимонов - Свежеотбывшие на тот свет

Есть фотография: мы стоим, Лео Малле, толстая Милен де Монжо в шубе и с сигаретой и я с бокалом, – некрасивые и счастливые, пьяные в эпизоде коктейля «Альбан-Мишель». Тогда можно было там встретить и Жан-Эдерн Аллиера в шелковом шарфе-фуляре, соплёй свисающем с шеи.

Отличные были, счастливые времена.

Лео Малле был отцом литературного персонажа следователя Нестора Бурмы. «Нестор» – это, видимо, в честь Нестора Махно. По нескольким книгам с Нестором Бурмой были сняты фильмы.

Лео умер в сказочном возрасте 97 лет, 3 марта 1996 года в Шатийон-Су-Банье, Франция. Ещё никаких мигрантов не приезжали.

Как я их всех люблю, персонажей моей жизни.

Ваня Новожёнов был предназначен к славе и деньгам. Он умел себя подать и поставить. И жена его Татьяна Недзвецкая смотрела на Ваню как на гения и подавала его гением публике.

Жили они в лофте на Еропкинском переулке. Это рядом с Мансуровским, где имел квартиру Гейдар Джемаль, где печатала мои рукописи Таня Тарасова, она же Дорисон, она же впоследствии Фатима.

Недзвецкая владела фабрикой по пошиву. Якобы у неё работали среднеазиатские девки-гастарбайтерши. А чего шили, не знаю.

Недзвецкая поила и кормила журналистов и интеллигенцию, чтобы шла слава о Ване.

Ваня был интересным и скорее загадочным художником. О нём в «Википедии» сказано: «Абстракционист, сюрреалист, реалист».

Многовато для одного.

Я думаю, у Недзвецкой и у Вани получилось бы всучить миру гения Ивана Новожёнова. Но он вдруг рано умер 12 мая 2007 года. Родился в 1948 году, значит, умер в 59 лет всего-то.

Я ходил к Ване с Лизкой Блезе. Лизка была моей подружкой, мы протусовались вместе около трёх лет. Ванька был её приятель. У Ваньки собирались, может быть, не каждый вечер на Еропкинском, но уж раз в неделю точно. Я тогда ничего не зарабатывал, а то, что зарабатывал, тратил на партию и газету, потому мы ходили с Лизкой к Ване питаться.

По обширному лофту Вани бродили люди, некоторые из них были красивые, особенно девочки. Лизка была красивая и длинноногая, ноги от шеи. Она была как девочка 20-х годов, такая. Слухи ходили разные, что Ванькины работы усиленно раскупаются. Другие слухи утверждали, что Ванька ничего не зарабатывает и источник их лёгкой и обильной жизни – Недзвецкая, эксплуатирующая труд среднеазиатских рабынь. Обстоятельств его смерти не знаю. В 2007-м у меня начало трещать семейное древо. Сбежала в Гоа моя жена-актриса. Ползал по полу мой сын Богдан. Так что я пропустил смерть Ваньки. Он был такой себе худенький, весёлый мужичок с бородкой и хриплым голосом. Недзвецкая его пристойно одевала. Говорят, она вытащила его из пьянства с целью сделать гением. И ведь почти сделала. Да он убежал от неё в 2007-м. На тот свет.

Был 1996 год. Макс Сурков сделал себе татуировку. Я попросил его познакомить меня с татуировщиком.

Мы встретились у метро «Таганская», и Макс повёл меня. Макс впереди, я за ним. Я взял с собой вырезанный из логотипа моей газеты «Лимонки» рисунок гранаты «лимонка».

Вот она у меня на левом предплечье, граната маленькая, от времени не посинела. После меня многие нацболы выкололи эту гранату себе на предплечье. Многие с этой гранатой уже на том свете.

– Это х…вой тушью колят, потому и синеет, – сказал мне татуировщик, рослый парень полурокерского-полукриминального вида, крепкие вихры на черепе, джинсы, крепкие длинные ноги, несло от него алкоголем.

Он утверждал, что он родственник итальянского режиссёра и актёра Федерико Феллини. Фамилия его, опять же, с его слов, паспорта я не видел, отличалась от фамилии итальянца одной буквой. Его звали Феллин. Так он мне говорил.

Он старательно жужжал над моим предплечьем с машинкой. Потом пришла его девка, принесла пива, и мы передохнули. Ну, какая может быть девка у татуировщика? Подобающая его рокерско-криминальной сути. Наглая, шумная, сексуальная, в разорванных чулках, которые ей шли.

– Хочешь её? – спросил он меня.

– Нет, – сказал я.

– А зря, – сообщил он.

– Ну да, зря, – согласился я.

И мы продолжили работу. Руке всё же было больно, хотя он меня и заверил, что не будет.

В завершение он протёр мою татуировку спиртом, сказал, что выступит такая жёлтая сукровица коркой, что отдирать её не надо, сама отпадёт.

Так он сделал мне первую татуировку. Когда я вышел из-за решётки, я хотел сделать вторую, потому что сидел в трёх тюрьмах и сведущие люди мне сказали, что имею право выколоть себе купола.