Эдуард Лимонов - Свежеотбывшие на тот свет

В это время ему стало тяжелее обслуживать мать, ведь он готовил ей обеды, и когда её (чуть раньше, чем его инфаркт) постиг инсульт, он стал заново учить её разговаривать. Оказалось, такое возможно.

Я сказал ему тогда (мы обедали, не желая смириться с невзгодами, обрушившимися на него), я сказал ему: «Слушай, тебе нужно пристроить мать в хороший дом для пожилых людей, ты же не железный, ты сам столько перенёс».

Он попытался возражать, сказал, что не отдаст мать в старческий дом. Что если уж некогда он порвал с женой, не желавшей жить в одном доме с его матерью, то теперь…

«Ну и умрёшь сам. Ты перенёс две тяжелейшие болезни. Найди ей хорошее место, там у неё будет компания, будет с кем поговорить. Думаешь, ей удобно тут с тобой лежать, у тебя?»

Он послушался меня. Я полагаю, он считает меня мудрым человеком. Мать его умерла совсем недавно, чуть не дожив до 100 лет. Ей было 99 с хвостиком из пяти месяцев. В доме для старых художников, куда Николай Николаевич её устроил, старая дама оказалась старшей, её все любили и почитали.

Поразительно, что после смерти, забирая её вещи, Николай Николаевич обнаружил на её ночном столике необорванный отрывной календарь. Тот день, когда она умерла, старая дама загодя отметила тем, что завернула вдвое листок календаря.

«Сегодня ночью милостью Всевышнего Гейдар Джемаль закончил свой земной путь». Группа Джемаля «ВКонтакте».

В ночь на 5 декабря 2016 года умер философ и богослов Гейдар Джемаль. 69 лет. «Болел тяжело и долго».

Был председателем Исламского комитета России. Из кого состоял комитет, мне сказать трудно. Я не встретил ни единого члена комитета, знал только его – председателя. Был ли комитет? Возможно, и не было.

В его квартире (одной из), так случилось, я бывал не раз. Наша бывшая девочка нацбол Таня Тарасова, она же Дорисон, набирала мне мои книги там, в квартире Джемаля, переулок назывался Мансуровский. Мансур – мусульманское имя, возможно, Мансуром звали одного из эмиров, последователей пророка Мохаммеда. Ну не для Гейдара же Джемаля назвали переулок Мансуровским? Поселился он там, потому что выбрал мусульманский переулок?

Где я его впервые увидел, я уж и не помню. Помню, что было лето и поверх синих джинсов у него наплывала на джинсы белая тонкая рубаха без воротника. На босых ногах сандалии, на голове – шапочка, по-моему, чёрная, мусульманского философа. Щекастый и животастый такой себе степенный эфенди.

Согласно моим воспоминаниям, то лето, возможно, следовало апрелю 1998 года, когда наши пути с Дугиным разошлись. Я, зная, что ещё ранее разошлись пути Дугина и Джемаля, из вредности решил сойтись поближе с Джемалем, возможно, чтобы насолить Дугину?

Они были бывшие друзья. Согласно воспоминаниям Дугина, оба они принадлежали когда-то к васильевскому обществу «Память». В случае Дугина эта принадлежность вызывает некоторые сомнения. Пик деятельности общества «Память» приходится где-то на 1988 год, а Дугин родился в 1962-м, следовательно, получается, что он пристал к «памятникам» в 16 лет. Рановато даже для исключительно раннего Дугина. Что касается Джемаля, то сын русской женщины и азербайджанского художника, он родился в 1943-м, и в период возвышения «памятников» ему было уже 45 лет, так что тут всё в ажуре, всё сходится.

Полагаю, что в 1988-м исламский радикализм Джемаля ещё только наклёвывался, потому ничего такого уж удивительного в участии мусульманского радикала в обществе русских националистов не было. Он ещё не был мусульманским радикалом? Интеллектуалы: дети пёстрых родителей (отец Дугина был тогда полковником КГБ) – оба влились в «Память» ненадолго, впоследствии Дим Димыч, как звали актёра Васильева, быстро изгнал их одного за другим, чтоб не бунтовали его молодёжь и не оспаривали самого Дим Димыча.

В одну из последних моих перед арестом встреч с Джемалем, помню, я пришёл к нему на Мансуровский. Там присутствовал (тогда он был главредом «НГ-религии») Шевченко, а потом появилась парочка чеченских полевых командиров. И полевые командиры, так мне показалось, были иронически настроены по отношению к Джемалю. Они не оспаривали его исламскую эрудицию, ещё чего, но, будучи практиками воинствующего ислама, всё же не могли не относиться несерьёзно к исламскому учёному.

Я уже душой был в восстании, которое организовал на границе с Казахстаном, я искал поддержки, денег, может быть, на моё восстание. Я пришёл на эту встречу исполненный надежд, но ушёл злой и на прощанье обозвал их болтунами.