Жужа Тури - Под одной крышей

— Славная женщина, старательная, работящая, но безалаберная. Кастрюли, чашки так и валятся у нее из рук. Бывало, услышу крик, уже знаю: опять разбила что-то. Но зато если нужно скроить или сшить что-нибудь, тут ей нет равных. Сын пошел в нее, не в отца.

— А какой у него отец?

— Совсем другой.

В рано наступивших сумерках сидели они, греясь у плиты, и обсуждали дальнейшую судьбу Мари. Луйза твердо решила: в будайскую квартиру Мари не вернется, у нее кровь стыла в жилах при одной мысли о той дыре. Бездомный цыган и тот не изъявил бы особой охоты жить там. К тому же Буда — это богом забытое место: нет ни воды, ни света, а в Пеште к весне будет электричество.

— Да какое там к весне! — вмешался в разговор Лаци. — Как только наладят транспорт, за светом дело не станет. Главное уголь. Ты, Луйза, и представления не имеешь, с каким размахом ведется у нас работа! Конечно, вы, женщины, видите одни разрушения, а я вижу кое-что еще.

— Я тоже вижу, но Буда — это не Пешт. Пройдут годы, а все останется по-прежнему, — сказала Луйза. Мари попыталась возразить, но Луйза резко оборвала сестру: — Не пущу, и все тут. Я не могу допустить, чтоб ты мучилась там одна. Не переправляться же мне без конца за тобой через Дунай! — Мари прыснула со смеху, снова вспомнив детство и барахтающуюся в воде Луйзу, когда они в Пецеле учились плавать. — Жить у нас можешь хоть до скончания века, но подыскать какую-то комнату надо, так как не сегодня-завтра может вернуться твой муж, война скоро кончится и в Задунайском крае, там тоже распустят солдат по домам. Жаль только мебель, надо бы ее перевезти. Обязательно подыщем тебе квартиру, а до тех пор сиди и не рыпайся, меня ты ничуть не обременяешь.

Мари согласно кивала, Лаци тоже громко поддакивал жене, сказал в том духе, как это можно было от него ожидать: там где два человека сыты, третий с голоду не умрет. В тесноте, да не в обиде… все это хорошо, но где будет спать свояченица? Потому что втроем на двух кроватях — так не может долго продолжаться, и он молодцевато приосанился, сверкнув очками на жену. Мари смутилась. Действительно, какая же она глупая, ей и в голову не пришло, что Луйза и Лаци… и особенно Луйза — женщина, что называется, в самом соку. Мари впервые подумала о том, что и у Луйзы есть личная жизнь.

Действительно, насколько она помнит, о личной жизни всегда говорила только она, а Луйза, добрая душа, молчала и слушала. Как-то раз сидели они вдвоем на кухне — зять точил лясы на одном из этажей, — и Мари шепотом рассказала: возле прачечной, на улице Рожа, в бакалейной лавке две недели назад появился новый приказчик. Когда закрывали прачечную, он вышел из магазина в белом халате, поздоровался и спрашивает у неё: «Красавица, не зайдете ли что-нибудь купить?» Таких пустяковых историй с Мари случалось немало. Она старалась избегать их и на этот раз обошла стороной бакалейную лавку. Потом за ней ухаживал почтальон; как хорошо сидел на нем просторный сюртук, а в дождливую погоду — прорезиненный плащ! Луйза молча слушала шепот Мари, не журила, не давала наставлений: мол, ты смотри, у бедной девушки ничего нет, кроме чести; единственное, что, бывало, скажет ей: «Ложись спать, утро вечера мудренее, завтра все забудешь». Иногда она подшучивала над тем, что Мари без ума от униформы. «Слышь, среди твоих поклонников еще не было пожарника, ты что же, совсем не любишь пожарников?»

Луйза стала серьезной, когда появился Винце: «Это настоящий, — сказала она, — и униформу не носит». Нет, Винце никогда не носил белую с красным вышитую одежду, не носил и белого халата, и сюртука или прорезиненного плаща. На нем была простая синяя рабочая блуза, и тем не менее все прежние чувства как-то сразу потускнели, растворились, словно никогда не снились ей по ночам карие глаза других мужчин.

— Ты слышишь? Мы о тебе говорим! — вернула ее к действительности Луйза. — Если не будешь слушать, смотри, как бы тебе не пришлось всыпать за твои мечтания, как это делала когда-то Кати.

— На тележке Дюрки я в два счета перевезу вещи, — сказал Лаци. — Комнату тоже найдем Мари, поближе к работе.

— Что умеет делать Мари? Шить перчатки да стирать белье. Но кому нужны в такое время перчатки? Прачечные еще закрыты, и одному богу известно, когда откроются. Правда, можно поступить на завод, если заводы начнут работать.

— Конечно, начнут, — сказал Лаци. — Да, Мари, я на днях слышал о бумажной фабрике Неменя.

Мари всплеснула руками:

— Значит, фабрика уцелела? Неужто работает? — И она с замиранием сердца ждала ответа.