Элизабет Говард - Беззаботные годы

– Спорим, она знала, что войны не будет. – Невилл был страшно зол и считал, что в его отвратительных перспективах виновата Нора.

– Вся суть в том, что тетушки скоро уедут домой, и ты будешь свободен. А нам так легко не отделаться.

– Да, – подхватила Джуди. – Тебе-то хорошо.

– А ты представляешь, каково это – целый год не иметь карманных денег? И целых двенадцать месяцев довольствоваться только подарками на Рождество и день рождения?

– Вообще-то мне только шесть, – поправила Джуди. – Я передумала перед тем, как положила бумажку в пенал, – и она порозовела под неприязненным взглядом Лидии.

– Честное слово, нам было бы проще, если бы началась война, – продолжал Невилл. – Лично я бы нисколько не возражал. Самолеты и танки повсюду, они же мне так нравятся.

– Ну и глупо, Невилл. Тебя могли бы убить.

– Не могли бы. Немцу, который смотрит с неба, я показался бы крошечным, меньше песчинки, – он меня даже не заметил бы.

Все замолчали. Потом Невилл заявил:

– Можно вообще ничего не делать. Притвориться, что мы не поняли, что все это взаправду.

– Нет, нельзя! – воскликнули обе девочки, но он сразу понял, что на самом деле они так не думают.

– В общем, я так и сделаю, – решил он. – А вы – как хотите.

– Итак, мисс Миллимент, мы едва ли могли предвидеть настолько счастливый исход предыдущих ужасных недель.

– Какое там, леди Райдал, – легкая улыбка тронула ее маленький рот и исчезла в подбородках. Она знала леди Райдал уже много лет, и счастливые исходы вовсе не были ее коньком.

В комнату вошла Вилли в поразительно эффектном черном платье.

– Боже, вы ведь еще не пили свой херес!

– Я не хотела затруднять мисс Миллимент, – леди Райдал не нашла более деликатного способа намекнуть Виоле, что даже если в силу затруднительных обстоятельств приходится приглашать гувернантку на ужин, предлагать ей напитки все равно не следует. По ее мнению, демократия ни в коем случае не должна попасть не в те руки . Но Виола намек не поняла.

– Мисс Миллимент, наверное, уже умирает от жажды, – сказала она, подавая бокалы обеим.

– Едва ли умираю, Виола, но возможности утолить ее определенно жду с нетерпением, – мисс Миллимент с благодарной улыбкой пригубила херес.

Не сумев добиться своего, леди Райдал с отвращением разглядывала ее костюм бананового оттенка. Он выглядел совсем как вещь, которую можно купить в какой-нибудь лавке .

– Полли слегла с ветрянкой, – сообщила Вилли. – Признаться, я не прочь, чтобы весь наш выводок здесь переболел ею.

– В таком случае вам будет некого учить, мисс Миллимент, – заметила леди Райдал. – Однако, – продолжала она, считая собственные слова крайним проявлением доброты, – я уверена, вам уже не терпится вернуться в свой милый и уютный домик, в окружение собственных вещей. Как и мне.

В комнате собрались остальные. Эдвард привез две бутылки шампанского, и празднование началось, но на протяжении всего вечера, а также продолжительного и (несмотря на старания леди Райдал) веселого ужина, который казался мисс Миллимент исполненным смеха, любви и веселья, и, возможно, особенно в те моменты, когда она втихомолку ускользнула, чтобы пешком в темноте вернуться в коттедж, она думала о своем доме. Вспоминала обшарпанную комнатушку, которая почти не отапливалась, хоть она и тратила на газ целое состояние; бугристую кровать и тонкие колючие одеяла; единственную лампочку под потолком, в белом фарфоровом абажуре, висящую слишком далеко от постели, чтобы с комфортом читать при ее свете (зимние вечера приходилось проводить в кровати, поскольку так было проще всего согреться); истертый линолеум, на котором ей грозила постоянная опасность споткнуться; обои кофейного цвета с бордюром из апельсинов и груш. Вспоминала окно, занавешенное серым тюлем, сквозь который не было видно ничего, кроме ряда таких же домов, как тот, в котором она жила, – ни единого деревца, не на чем остановить взгляд и побаловать его длинными вечерами, когда после одинокого ужина ей приходилось проводить долгие часы без общества или хоть какого-нибудь развлечения, пока не придет время выпить свой стакан горячей воды и ложиться спать. Все эти воспоминания вклинивались в ее раздумья непрошено и резко, рассекая теплоту, радость праздника, общество и комфорт, окружающие ее теперь. Ну-ну, Элеонора, не хватало тебе еще пасть духом. Думай о том, как посчастливилось тебе порадоваться этой чудесной перемене, насладиться этим прекрасным местом, деревенской обстановкой, добротой этой семьи. Она стала поистине оазисом – но вечно так продолжаться не могло.