Джоанна Кэннон - Среди овец и козлищ

– Да будь я проклят, просто глазам своим не верю! – воскликнул мистер Форбс. – Ведь сколько времени прошло.

Кот трусил по тротуару, бесшумно перебирал лапками, пробегая мимо штакетника и каменных изгородей. Похоже, он точно знал, куда направляется.

Вот он добежал до миссис Форбс и прыгнул ей прямо на руки.

– Виски, – повторила она и поцеловала кота в макушку. – Так, значит, ты не пропал.

– Я же говорил вам, – сказал мой отец. – Говорил, что он непременно вернется.

Брайан выглядывал из-за плеча матери.

– А давно он в бегах, Дот? – спросил он.

– С той ночи, когда случился пожар, – ответила миссис Форбс. – Верно, киска моя любимая?

Кот мурлыкал, терся о ее подбородок, запускал когти в кардиган миссис Форбс.

– Проклятое такси, напугало моего бедного котика.

И миссис Форбс продолжала гладить своего любимца.

Шейла Дейкин смотрела на нее, недоуменно хмурясь.

– Что за такси, Дот?

– Ну, то, на котором Уолтер Бишоп привез мать домой. – Миссис Форбс продолжала ласкать кота, еще несколько раз чмокнула его между ушами. – Я тогда еще сказала Маргарет: неудивительно, что он сбежал. Только представь, большой страшный автомобиль, и перепуганный до смерти кот мчится по улице среди ночи.

– И ты знала, что она в доме? – спросила миссис Дейкин.

Миссис Форбс улыбнулась.

– Я думала, они оба там, – ответила она.

Миссис Дейкин широко раскрыла рот, но не произнесла ни звука.

– Просто удивительно, что ты узнала кота, – заметил Брайан. – Ведь столько времени прошло.

Отвечая Брайану, миссис Форбс смотрела не на него, а на Шейлу Дейкин.

– В том-то и штука, верно? Человек никогда не забудет до конца то, что видел однажды, – заметила она. – Даже если у тебя пропали все фотографии, их всегда можно вытащить из памяти, ну, если случай того потребует. Память, она исчезает только со смертью человека. Весьма опасная вещь эта память. Это стоит запомнить, вот что я вам скажу.

И она, даже умолкнув, продолжала смотреть на миссис Дейкин.

Я взглянула на Тилли и пожала плечами. Тилли посмотрела на меня и тоже пожала плечами.

Приближение автобуса мы услышали еще за несколько миль. Мы слышали, как он едет по городу, останавливается или притормаживает на поворотах, шипит тормозами, с шумом выкашливает выхлопные газы в раскаленный воздух. Небо, казалось, потемнело еще больше, воздух сгустился, и я заметила, как мистер Форбс достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб.

– Она уже почти здесь, – сказал мистер Кризи.

Шейла Дейкин поднесла зажигалку к сигарете, но затягиваться не стала. Так и держала ее между пальцев, пока не образовался столбик пепла, и все смотрела на Дороти Форбс.

И все мы, остальные, тоже застыли, словно в ступоре, стояли и не сводили глаз с дальнего конца улицы. И тут вдруг из-за угла вышел он.

Уолтер Бишоп.

В одной руке у него был зонтик, через другую перекинут плащ. И еще он уже не шаркал робко по тротуару, опустив глаза, – нет, он смотрел прямо на всех нас, пока проходил мимо наших домов.

– Что ж, – заметил он, дойдя до нашей небольшой группы. – Комитет по торжественной встрече в полном сборе, я правильно понимаю?

– Миссис Кризи возвращается домой, – выпалила я.

– Да, я слышал. – Он положил зонтик и плащ, протянул руку, погладил Виски по голове.

– Мы все так волнуемся, – сказала Тилли.

– Вижу, – сказал он. – Хотя особой радости у людей, которые так взволнованы, я вроде бы не наблюдаю. – И рассмеялся.

Я никогда прежде не видела Уолтера Бишопа смеющимся. Он казался совершенно другим человеком.

Уолтер постоял секунду-другую, глядя на небо. А потом поднял свой зонтик и плащ и по очереди заглянул в глаза каждому из нас.

Воцарилась полная тишина – такая тишина, к которой был готов разве что сам Уолтер Бишоп.

И вот через несколько минут он повернулся к миссис Форбс.

– На вашем месте я бы отнес кота домой, – посоветовал он. – Вот-вот начнется дождь.

И тут, словно в подтверждение его слов, издалека донесся раскат грома. Нет, поначалу мне показалось, что это гремит подъезжающий автобус, только через секунду до меня дошло – ничего подобного. Это был самый настоящий гром. Он грохотал где-то у линии горизонта, сотрясая серо-стальное небо. Поначалу он звучал довольно тихо и ненавязчиво, но становился все громче, и звуки эти сливались с рокотом мотора, а затем его раскаты и ворчание разнеслись уже по всей нашей улице, и грохнуло так, что, казалось, заходили ходуном все маленькие домики в садах.