Джоанна Кэннон - Среди овец и козлищ

Эрик ставит маленькую сумку на тротуар и кладет руки соседке на плечи. Но страх так глубоко проник в нее, что она не в силах пошевелиться. И тогда очень осторожно он спрашивает, что случилось, и повторяет этот вопрос снова и снова, пока, наконец, она не встречается с ним взглядом. Вначале она шепчет – так тихо, что Эрик едва различает слова, – и он вынужден наклониться поближе. Затем слова становятся громче, и в них звучит отчаяние. Она выкрикивает их на всю улицу, снова и снова, до тех пор, пока Эрику не начинает казаться, что не осталось ни единого человека на свете, который бы их не услышал.

– Грейс пропала! – кричит она, а потом закрывает уши руками, словно слышать ей самой эти два слова просто невыносимо.

7 августа 1976 года

На следующий день Тилли не пришла к дренажной трубе. Обычно она появлялась здесь к десяти, но даже после того, как мистер Кризи прождал на автобусной остановке с пяти до одиннадцати, даже когда он зашагал домой, глубоко засунув руки в карманы, она так и не появилась. А перед Христом сидели только миссис Форбс, выкрикивающая вопросы из кроссворда, да Шейла Дейкин, которая загорала и притворялась, что ее не слышит.

И я решила пойти домой. Как-то невесело было здесь без Тилли.

Мама сидела на кухне и пришивала пуговицы к отцовской рубашке. Взглянула на меня, когда я вошла.

– Мне кто-нибудь звонил? – спросила я.

Она покачала головой и снова занялась рубашкой.

Мама вела себя как-то странно тихо после того, как Энди Килнер нас фотографировал. Когда Тилли ушла, даже не попрощавшись, я думала, что мама одарит меня белозубой, благодаря стараниям дантиста, улыбкой или скажет, что Тилли повела себя как-то не так, но этого не случилось. Нет, она лишь молча поглядывала на меня время от времени, а затем вновь возвращалась к своему занятию. В обычных обстоятельствах я бы сдалась. В обычных обстоятельствах я бы навестила миссис Мортон, но миссис Мортон сказала, что страшно занята сегодня и что у нее просто нет времени сидеть со мной и готовить сладкий заварной крем. И еще сказала, что мне не мешало бы посидеть дома и как следует обдумать свое поведение.

Я поднялась к себе в комнату и пыталась найти какое-нибудь серьезное занятие, которое помогло бы отвлечься от мыслей о Тилли и о том, когда она, наконец, объявится, вот только найти такое занятие никак не удавалось. Я то и дело прислушивалась – не хрустит ли гравий под ее сандалиями, но слышала за окнами лишь раскаленную от жары тишину. Было так жарко, что даже птицы не пели.

В три часа у нас зазвонил телефон. Я сидела на постели и переставляла своих куколок и галаго, а затем вновь расставляла их по обычным местам. Телефон у нас в доме звонит не слишком часто, а потому всякий раз, когда он звонил, я считала своим долгом выйти на лестницу и подслушать, о чем разговор.

– Если это Тилли, скажи ей, что я очень занята! – крикнула я через перила и уселась на пол.

А затем тотчас вскочила.

– Ну, не так уж занята, что не смогу с ней поговорить. Но все же занята, – добавила я.

Было слышно, что мама не слишком торопится подойти.

Но вот она подошла. Я пыталась расслышать, о чем речь, но она отвернулась лицом к стене и заговорила так тихо, что не было слышно почти ни единого слова. Закончив разговор, мама очень медленно опустила трубку на рычаг и прошла в гостиную. Там сидел отец, занимался какой-то бумажной работой. Мама вошла и затворила за собой дверь.

Показалось, что я просидела на лестничной площадке целую вечность. Спина ныла, ноги начали затекать, но я по-прежнему не сводила глаз с двери в гостиную, все ждала, когда она откроется.

И лишь когда дверь, наконец, отворили, стало ясно: уж лучше бы так и осталась закрытой.

Мама подняла голову и крикнула:

– Грейс, спустись-ка сюда на минутку. Мы хотим с тобой поговорить.

Я не ответила.

Через минуту ее лицо возникло у подножья лестницы.

– Ну, я правда страшно занята, мам, ты же знаешь.

Слова эти прозвучали шепотом.

– Это важно, – сказала мама. И одарила меня своей фирменной улыбкой.

Я поднялась и почувствовала – ноги у меня как ватные.

Я уселась в кресло рядом с камином.

Родители уселись напротив, на диван, папа обнял маму за плечи. Оба они были бледны и выглядели как-то странно, словно вот-вот сломаются.

– Нам надо с тобой поговорить, – сказал отец.

Я приподнялась из кресла.

– Вообще-то я собиралась зайти к миссис Мортон, так что можете поговорить со мной и позже. Или вообще завтра, – предложила я.