Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

– У нас в институте тоже были любители абстрактных анекдотов. Типа: летит по небу первая половинка крокодила. «Здравствуй, первая половинка крокодила!» – «Привет!» Летит по небу вторая половинка крокодила. «Здравствуй, вторая половинка крокодила!»… Ну и далее – соответственно… Чего в них смешного – не пойму.

Шишкин засмеялся.

– И впрямь, глупость какая-то… – сосредоточенно проговорила Клавочка, продолжая хрустеть хворостом.

– Кстати о глупости. Учитель жалуется коллеге: «Ну и класс мне попался! Объясняю теорему – не понимают. Объясняю второй раз. Не понимают! В третий раз объясняю. Сам уже понял. А они не понимают… – Александр засмеялся, но за столом слышался только хруст хвороста и пошвыркивание из чашек.

Шишкин погрустнел и вспомнил анекдот про льва, который ни с кем не мог ужиться в силу своего воинственного характера. Переводили его из вольера в вольер, пока он не оказался в загоне с зайцем и жирафой. Через пару дней царь зверей взмолился, пообещал вести себя тише воды ниже травы, только бы его перевели от этой парочки. «А что случилось?» – спросил его директор зоопарка. «Не могу больше! – заплакал лев. – Измучился! Спать хочу. Заяц, гад, весь день анекдоты рассказывает, от которых жирафа всю ночь смеётся…»

Но озвучивать анекдот Шишкин поостерёгся. Ему тоже хотелось спать. Голова от посещений давно гудела. Но не выталкивать же Клавочку с Серёженькой (друг к дружке они обращались уже только так) за порог. С грустью наблюдая за убыванием в тазике обсыпанного сахарной пудрой чудо-лакомства, Шишкин сознавал: а куда им податься в холодный сентябрьский вечер? Кавалер на постое у бабки столетней, а бабки – церберы известные; Клавочка с родителями и двумя младшими братьями живёт. Ну, тяжеловато у ребят с чувством юмора, а может, это у него перебои, на фоне травмы… Подмывало даже предложить дуэту заночевать у него. Свободная комната имеется, в кладовке на веранде – панцерное ложе, там же до сих пор не возвращённый Терентьичу «спальный комплект». Заноси и пользуйся. Стопроцентный моветон, конечно, но наше дело предложить – ваше отказаться, как поётся в одной песенке. Реакция парочки, конечно, заведомо известна. Хотя, кто их знает. Но это уже будет сводничество какое-то. А согласись они? Непроизвольное прослушивание чмоков-охов в ночную программу Шишкина-младшего не входило.

И он вздохнул с огромным облегчением, когда-таки распрощался с засидевшимся дуэтом. Даже не среагировал на очередное заверение, что всё у него до свадьбы заживет. Разве что с полусонной надеждой подумалось, что последнее, хоровое, пожелание подразумевает законное оформление в органах загса взаимоотношений скрывшегося в ночном мраке дуэта и, судя по темпу развития, долго себя ждать не заставит. Хотя, чёрт его знает. Сегодня – любовь до гроба, а завтра – дураки оба. Сколько тому примеров…

Спал без задних ног. Ничего не снилось.

Утро Шишкин-младший встретил в самом дурном расположении духа. Можно сказать, в глубочайшем духовном похмелье. Даже припомнился чей-то афоризм, что похмелье – это месть уцелевших нервных клеток за погибших товарищей.

Нога противно ныла. Нет, хуже с ногой не стало. Можно уже вполне сносно ковылять. Но эти, вчерашние, многочисленные, исполненные сольно и хоровыми группами уверения, что до свадьбы всё заживёт… Не-ет! Хорошее дело браком не назовут! Не так ли гласит народная мудрость? А сомневаться в мудрости народа – грех ещё тот!

Это, вон, пусть ашурковы-сумкины женятся, если «уж замуж невтерпёж», коли они такие правильные и сурьёзные. Ашурков будет трескать яички, а Клавочка печь ему тазы хвороста… И так никуда не годное настроение тут же рухнуло на самое дно проявившей махровую скаредность души. Это же надо! Ничего особенного из себя не представляющая парочка, а хворост метут – залюбуешься! Проводив вчера засидевшийся дуэт, Шишкин глянул в тазик: сиротливо прижались на дне друг к другу несколько изломанных хворостинок, – и всё! Саранча к посевам более милосердна…

Александр привычно вдавил чёрный прямоугольник кнопки на передней панели «Океана».

грянул из транзистора весёлый голос Татьяны Шмыги, по мнению родителей Александра, самой талантливой в Союзе актрисы оперетты. И ослепительной красавицы. Жгучая брюнетка, но Шишкин-младший с обоими утверждениями был абсолютно согласен. Одна только Луиза Жермон в «Гусарской балладе» чего стоит! Однако в голове тут же зазвучала другая песенка. Андрея Миронова, вернее, его персонажа из водевиля «Соломенная шляпка»: