Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

В экспериментальном раже авиценны кидаются на поиски чего-то бесполезного с лечебной точки зрения, но эффектного, пусть и кратковременно. Тут уж всё идёт в дело, вплоть до квазинаучного обоснования откровенно шарлатанских поползновений. И шарлатанством проникается либо сам экспериментатор, либо подтягивает к себе какого-нибудь доморощенного знахаря, в худшем смысле этого понятия, либо банальной пиявкой присасывается к уже о себе заявившему. Типа – «я и группа соавторов», «рядом с Джуной», «мы с Кашпировским» и т. п.

Но остановим наши социологические исследования. Тем более что они имеют некоторый изъян. Между обозначенными стратами чётких границ нет. «Всё смешалось в доме Облонских…» Но справедливости ради следует подчеркнуть, что абсолютное большинство врачевателей – это Медики с большой буквы, которые за грошовую зарплату делают всё возможное для исцеления страждущих.

И к этому отряду по праву следует отнести нашу Анжелику. Или нет? Вот и вопрос задачки.

Однако вот что случилось. Анжелике, воленс-ноленс, ни достаточно глубоко усвоенные фельдшерские знания, ни уже довольно заметный практический опыт, как и жизненный вообще, не могли подсказать ничего сильнодействующего против безразличия Шишкина-младшего. И добросовестный сельский медик Анжелика Фёдоровна Заиграева всё более и более проникалась убеждением, что панацеей в данном конкретном случае может быть только одно – обращение к бабке Сидо́рихе. Естественно, не как к самогонщице, а как к знахарке. Маруську-то свою непутёвую отпаивает какими-то снадобьями, в который раз уберегая от «психушки». И девкам чмаровским иногда чего-то там всучивает – в качестве приворотного зелья. Анжелику это всегда смешило, но она не могла не заметить, что зелье-то срабатывает! Что там настаивает-варит Сидориха – но «действовует»! Глядь, – и присушило паренька к изнывающей зазнобе!

И без пяти минут отличница народного здравоохранения отправилась к бабке Сидорихе.

– Энто как ты, раскрасавица наша, сподобилась? – Ехидству Сидорихи не было предела. – Вся така образованна и современна, а к дремучей старухе на поклон припёрлася! Да кабы с болячкой какой! В ухе-брюхе, в заднице вертлявой, в головёнке трухлявой. Ан нет! – душевна рана! У тебя ж в околотке таблеток-порошков, мазей-микстурок – цельный шкаф набитый! Хоть месяц хрусти-запивай!

Анжелика заведомо дала себе слово стерпеть любой наезд. И сжимала зубки, потупив глазки.

– Аль сдохла твоя лекарска лошадёнка на энтом случа́е? Но… Губа толста́ – кишка пуста… Но… А чо жа – не девствует тако бравое обличье-то? Титьки – торчком, задок – тычком, мордёнка – смазлива, да, можа, девка спесива? Но, каво молчишь?

Сидориха резво поднялась с лавки и шмыганула к линялой занавеске, отделяющей кухню от комнатёнки.

– Машка! Лопухи свои не востри! Урок учи! – Это она внучке-девятикласснице, поняла Анжелика. С досадой припомнила, что Шишкин-младший как раз классноруково́дит в девятом. Благо, туповата девка, не дотумкает, о ком речь идёт. Но вот, что фельдшерица заявилась приворотное зелье клянчить… Хотя она, как бы, недоразвитая.

– Ефимья Сидоровна, я ж говорю, подруга моя городская ополоумела, – для комнатёнки за занавеской проговорила Анжелика, когда бабка снова уселась напротив. – Ну, дуркует девка, что с ней поделать! Городских-то всех знахарей перебрала, гомеопатов всяких, экстрасенсов…

– А энто чо ишшо за каша с киселём? – нахмурилась Сидориха.

– А-а… – махнула рукой Анжелика. – Развелось жуликов до рубликов чужих охочих. То воду бубняжом своим чуть ли ни лекарством от всех болезней объявляют, то проволочки у людей над головами крутят, типа порчу снимают, то какие-то порошки втридорога болезным продают…

– И чо жа, не помогат твоей… подруженице? – прищурилась Сидориха. – Дык, а я-то ей чем тады подсоблю? Воду не заговариваю, проволоки отродясь в руках не гнула, порошки не толку. Из чего толочь-то? Небось так и думаете, коромысло вам в задницу, што Сидориха в полнолунье по болотам шастает, лягушню в ведро собират, а потом сушит и толкёт, с тараканами и козьим помётом в придачу?

– Да что вы, баушка Ефимья! Кто такое говорит? Никогда не слышала! Да и, вон, у вас сколь полезных трав собрано! – повела рукой Анжелика. Под потолком, над русской печью, в простенках, над кроватью, занимавшей полкухни, – везде топорщились связки-веники разных сушёных трав, отчего в избе стоял такой аромат, какой бывает посредь цветущего луга в жарком июле.