Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

Шишкин-младший шапочно был знаком с этим музыкальным студенческим коллективом, «приписанным» к мединституту. Ну есть да и есть, лабают потихоньку. В «педе» своих талантов хватало – ВИА гремели гитарами и буцали в барабаны практически на каждом факультете.

Александр вышел в вестибюль. Народ не расходился. В импровизированный буфет, где сновала в накрахмаленном переднике и таком же белоснежном мини-кокошнике Наденька из колхозной столовой, выстроилась внушительная очередь. Звенела стеклотара: мужики степенно загружались портвейнами-вермутами, мамаши заталкивали в авоськи лимонадные бутылки и кульки с конфетами-печеньем.

Молодёжь толпилась вдоль стен, разглядывая пятёрку парней, настраивающих в углу гору аппаратуры. «Плацебщики!» – опознал музыкантов Александр. Около повизгивающей-похрюкивающей в процессе настройки электронной пианинки «Ionika» – это Максим, на басе – Артур, ритм-гитара – Игорь, а соло-гитара и ударные… м-м-м… вроде, Виктор и Женька… Матерь божья! Стоявшая спиной у нагромождённых друг на друга акустических колонок девушка, в блестящем золотистом мини-платьице, с водопадом, чуть ли не до талии, чёрных волос, тоже переливающихся блёстками, повернулась, нетерпеливо перекидывая из руки в руку блестящий микрофон на длинном чёрном шнуре… Машенька Колпакиди!!!

У Шишкина-младшего подкосились ноги. Это, конечно, фигура речи, но лучше бы они и впрямь подкосились. Тогда бы он по-пластунски, бойцом под огнём противника, ящерицей-быстроножкой выскользнул бы из вестибюля и – аллюр три креста!

Но Машенька мгновенно, несмотря на внушительную толпу ожидающих танцев-шманцев, засекла знакомую долговязую фигуру и, ослепительно улыбнувшись, демонстративно жеманно послала Шишкину воздушный поцелуй. Что тут же вогнало Александра в эпицентр повышенного внимания, где он чуть не захлебнулся от «девятого вала» буквально материально осязаемой ревности, накатившегося на него со стороны старшеклассниц.

Ощущая себя голым, Шишкин разве что не выскочил из Дома культуры пробкой – постарался выйти степенно, как и подобает учителю, хотя внутренний голос вопил: «Беги, кролик, беги!..»

Ноги сами несли домой. Нет, прятаться от Машеньки Шишкин-младший не собирался. И ни в коем разе не передумал завтра побывать на концерте «Плацебо». Но сегодня ему была необходима пауза – хладнокровно продумать тактику поведения. Машенька – это серьёзно. Машенька – это чревато. Машенька – это…

– Сергеич! – от ярко освещённого ДК к нему спешил Ашурков. – Подожди!

– Ха, а ты чего один? Как это ты без Клавочки? – ядовито поинтересовался Александр, испытывая прямо-таки садистское желание испортить кому-нибудь настроение.

Ашурков обречённо махнул рукой.

– Никак, милые бранятся? – не унимался Александр.

– Хорош тебе! Ну что ты за человек! – в сердцах воскликнул «трудовик». – И так на душе кошки скребут, так ещё и ты!..

– А чего кошки-то одолели? Валерьянку потребляете, господин хороший?

– Да я бы сейчас хоть бы валерьянки… – горько вздохнул, почти простонал Ашурков.

– Знаешь что, дядя… – чуть помедлив, проговорил Александр. – А пошли-ка ко мне. «Букета Абхазии» или разрекламированных тобою в своё время «Чёрных глаз» («Тьфу ты!» – внутренне вздрогнул Шишкин-младший, только что зревший черноокую красавицу) у меня нет, но бутылка «Белого аиста» имеется. Посидим в тиши. У меня от сегодняшней говорильни голова квадратная…

– Пошли, – покорно согласился грустный Ашурков.

– …Вот так, в общем… – завершил изливать душу Ашурков, обретя облик стопроцентного Пьеро, только без смирительного балахона последнего.

Что ж, ситуация была малоприятная, но не смертельная. После концерта в ДК гости дорогие отправились на банкет, устроенный в правлении колхоза. Молодцеватый хлыщ из райкома комсомола, который, со слов Ашуркова, прилип к Клавочке буквально по приезде, поволок её к застолью, а она особо и не сопротивлялась.

– Ну вот чего она в нём нашла? Чего?.. – вновь и вновь повторял несчастный влюблённый, отпивая из чашки молдавский коньяк и заедая его маринованными огурчиками из братской Венгрии.

– Не бери в голову! – утешал коллегу Шишкин-младший. – Ну не ссориться же колхозному комсоргу со своим районным начальством. Погудит он ей в уши и уедет. Брось рвать душу! Это же специально, чтоб жизнь мёдом не казалась, Бог придумал косточки в арбузе, червячков в малине, тополиный пух, демократию и… женщину.