Никола Юн - Солнце тоже звезда

– То, что вы с твоим новым чуваком сегодня сделали, совсем не круто.

У него все тот же низкий, неторопливый и немного ленивый голос. Забавно, что по прошествии времени тебя может начать раздражать то, что раньше привлекало. Нам кажется, что мы хотим бесконечно быть с любимыми, но, возможно, нам нужно как раз обратное. Ограниченный промежуток, по окончании которого мы не разочаровываемся в человеке. Возможно, нам не нужны второе и третье действия – только первое.

Пропускаю слова мимо ушей. Сдерживаю желание напомнить, что вообще-то это он воровал, а значит, «не круто» поступал он.

– У меня вопрос, – говорю я.

– Валяй.

– Почему ты мне изменил?

На другом конце линии что-то падает на пол. Он, запинаясь, трижды начинает что-то говорить, каждый раз безуспешно.

– Спокойно. Я не собираюсь выяснять отношения и уж точно не хочу их вернуть. Мне просто нужно знать. Почему ты не порвал со мной? Зачем изменять?

– Я не знаю. – Даже эти три простых слова он умудряется произнести с запинкой.

– Да брось. Должна быть какая-то причина.

Он молчит – думает.

– Правда, не знаю.

Я молчу.

– Ты классная, – говорит он. – И Келли классная. Я не хотел ранить твои чувства и ее чувства ранить не хотел. – Похоже, он вполне искренен, но я не знаю, что делать с этими словами.

– Но она тебе, видимо, нравилась больше, раз ты изменил, верно?

– Нет. Я просто хотел вас обеих.

– Только и всего? – спрашиваю я. – Тебе просто не хотелось выбирать?

– Только и всего, – отвечает он, как будто этого достаточно.

Этот ответ настолько неубедителен, настолько неправдоподобен и неудовлетворителен, что я едва не вешаю трубку. С Даниэлем такого никогда бы не случилось. Он выбирает сердцем.

– Еще вопрос. Ты веришь в настоящую любовь и все такое?

– Нет. Ты же меня знаешь. Да ты в нее и сама не веришь, – напоминает он.

Разве?

– Ладно. Спасибо. – Я уже собираюсь повесить трубку, но он меня останавливает.

– Могу я хотя бы попросить у тебя прощения? – спрашивает он.

– Валяй.

– Прости меня.

– Ладно. Не изменяй Келли.

– Не буду, – говорит он. Думаю, в тот момент, когда он произносит эти слова, он в них верит.

Я должна позвонить родителям и рассказать им про адвоката Фицджеральда, но сейчас мне хочется поговорить совсем не с ними.

Даниэль. Мне нужно отыскать его и рассказать обо всем ему. Роб считает, что я не верю в настоящую любовь. И он прав. Не верю. Но, возможно, хочу поверить.

Я ВЫХОЖУ ИЗ МАГАЗИНА. Рядом с ломбардом по соседству, на ящике из-под молока, стоит скрипачка. Она бледная, тщедушная и потрепанная – но в каком-то поэтичном смысле, что ли. Словно сошла со страниц «Дэвида Копперфильда». В отличие от нее, скрипка выглядит безупречно. Несколько секунд я слушаю игру этой девушки, но не могу определить, хорошо ли она играет. Знаю, существует объективный способ оценивать музыку. Ноты звучат чисто, правильно, в нужном порядке? Но есть еще один способ вынести суждение: важна ли для кого-то музыка, звучащая здесь и сейчас? Для меня – важна. Трусцой возвращаюсь к скрипачке и бросаю доллар в ее шляпу. Рядом со шляпой стоит табличка, которую я не читаю. Если честно, не хочу знать ее историю. Мне нужны только музыка и момент.

Отец считает, что у нас с Наташей нет будущего. И он, возможно, прав, вот только нет его по иным причинам. Что же я за идиот. Прямо сейчас я должен быть с ней, даже если у нас есть лишь сегодня. Особенно если это так.

Мы живем в эпоху мобильников, но у меня нет ее номера. Я даже не знаю ее фамилию. Как последний идиот, я набираю в поиске Google «Natasha Facebook New York City» и получаю 5780000 результатов.

Я перехожу как минимум по сотне ссылок, но, хотя все Наташи вполне милы, среди них нет моей. Кто бы мог подумать, что ее имя так популярно, черт возьми? Сейчас 16:15, и улицы начинают заполняться людьми, идущими с работы к метро. Как и я, они выглядят так, словно жизнь их потрепала. Я бегу трусцой по краю тротуара, чтобы то и дело не сбавлять скорость из-за пешеходов. У меня нет иного плана, кроме как найти ее снова. Все, что я могу, – поехать туда, где должна состояться ее встреча, – на Пятьдесят вторую улицу и надеяться, что Судьба на моей стороне и она все еще там.

КАКАЯ-ТО ПАРОЧКА С ЯРКО-СИНИМИ ирокезами выясняет отношения перед входом в метро на Пятьдесят второй улице.

Они полушепчут-полушипят, как обычно делают пары, ссорящиеся на людях. Я не слышу их слов, но жесты все объясняют. Она разгневана. Он раздражен.