Николай Коняев - Пригород

Постоянных рабочих на складе почти не было. На прессовке бумаги и на загрузке работали случайные люди, которым нужно было подработать пятерку, — заработанные деньги они получали в конце смены.

Приходили на склад самые отчаянные и спившиеся мужики.

Они сидели в полутьме склада у дальних ворот и переругивались с рябой учетчицей.

— А куда еще сорок три тюка исчезло?! — тыкая в наряд пальцем, наседал на нее заросший щетиной мужичок. — Пропила, сучка, да?

— А! — презрительно скорчила лицо нормировщица. — Буду я еще всяким уркам объяснения давать.

Разговор шел крутой, и на Марусина никто не обратил внимания. Прислушиваясь к разговору, он медленно двинулся вдоль завала. Видимо, только что сгрузили несколько машин со списанными книгами — их еще не успели запрессовать.

Прямо под ногами — на обложке остался рубчатый след подошвы — валялся роман Ремизова «Часы». Марусин поднял книгу и покачал головой — книга была слишком тонкой. Перелистнул ее… Ну да… Часть страниц вывалилась из нее. Наугад Марусин вытащил несколько страниц из завала, но — где тут найдешь! — это были другие страницы.

Разговор между тем накалялся.

— Что-о?! — изумился заросший щетиной мужик. — Да я сейчас!..

Рябая учетчица пронзительно взвизгнула и выбежала из склада.

Марусин так и не понял, что произошло.

— Будет теперь делов… — сказал кто-то. — Жалиться побежала.

— А! — щетинистый мужичок достал из кармана папироску и дрожащими руками зажег спичку. — Что же? — сказал он, затянувшись. — Если в тюрьме сидел, так и не человек, выходит?

— Это у нас только… — ответил ему другой рабочий и вытащил из кармана газетку.

Марусин даже издали узнал сегодняшний номер «Луча».

— На других-то предприятиях, — развертывая газету, сказал рабочий, — это дело по-путевому поставлено. Видите? — он ткнул пальцем в статью о наставниках. — Васька Могилин пять лет тянул, а его сейчас в газете хвалят.

— Дак чего же… — согласились с ним и другие. — Исправился человек, стал на твердый путь, можно и похвалить. Чего же, всю жизнь, что ли, травить человека тюрьмой? Ленин и тот в тюрьме сидел.

Разговор смолк. В дверном проеме возникла фигура заведующего складом. Следом за ним, притоптывая от нетерпения, двигалась рябая учетчица.

— Вот он! Он! — закричала она, указывая на обросшего щетиной рабочего.

Завскладом, однако, не торопился вступать в разговор. Он спокойно оглянулся кругом и тут-то заметил Марусина, отбирающего в стопку книги.

— А это кто? — спросил он.

Рябая учетчица пожала плечами.

— Я откуда знаю кто?! — огрызнулась она. — Зашел с улицы и ходит!

— Возмутительно! — багровея от гнева, закричал на нее завскладом. — Это что такое, я у вас спрашиваю?! — и он ткнул несколько раз пальцем в сторону Марусина. — Вы работаете или только руганью занимаетесь?!

Так при молчаливом одобрении рабочих он отчитывал несколько минут нормировщицу, а потом направился к Марусину, позабыв, что нужно разобраться, куда же исчезли сорок три тюка.

— Вы что здесь, молодой человек, делаете?

— Ничего… — ответил Марусин. — Просто зашел посмотреть.

— Что?! — взвизгнул заведующий, уже не сдерживая себя, как в разговоре с рабочими. — Убирайтесь вон! Я вас знаю! Ходите, а потом у нас бумага пропадает! Вон!

— Да уйду я… — сказал Марусин и хотел взять стопку отобранных книг, но завскладом схватил его за рукав и потащил к выходу.

— А это что? — кивая на книжку Ремизова, спросил он. — Тоже у нас украли?

— Как же… — обретая уверенность, ответил Марусин. — Я ее в библиотеке взял. Вон штамп, видите?

И он показал штамп библиотеки, из которой привезли на склад книги. Штамп этот успокоил подозрения заведующего.

— Идите! — сказал он. — Идите, и чтобы я вас больше не видел.

Расставшись с заведующим, Марусин задумался. Странно, но он не ощущал сейчас даже обиды на хамство. Утешало, что нашел книгу, которую давно хотел достать, и — главное! — увидел все, что нужно было увидеть. Теперь надо съездить в эту библиотеку, из которой привезли книги, познакомиться с библиотекарями — и материал готов.

Марусин зажмурил глаза, пытаясь вспомнить что-то нужное, что мелькнуло в глазах, когда заведующий выводил его со склада. Ну, да… Тюк у входа. Из него выглядывал почти новенький переплет книги.

«Запрессованный Пушкин» — возникло название для статьи, и Марусин счастливо улыбнулся.

Тот день, когда Матрена Филипповна не досидела на бюро райкома партии и уехала, на свою беду, на фабрику, многое изменил в ее жизни. Сейчас Матрена Филипповна чувствовала себя не только униженной, но просто-напросто раздавленной.