Юргис Кунчинас - Туула

Мы шагали по городу, то держась за руки, то продолжая путь в одиночку, будто встретились впервые, а сами знали: у нас в запасе только этот вечер. Вечер и, возможно, ночь. Во всяком случае, я на это надеялся. Ну, а что было у нее на уме, мне неведомо. Судьба мне руку протянула! Шалопуты и бродяги трясут мне руку, похлопывают по плечу, обнимают так, что кости трещат, суют под нос татуированные кулаки, а из подъездов меня гонят другие - их родственники и менты. Грозятся позвонить куда следует, упечь за решетку, но мне все нипочем, сейчас я иду рядом с Туулой, и мне начхать на ваши меблированные жилища со всеми их биде и чучелами зверей в натуральную величину! Плевать с самой высокой крыши! Давай прокатимся на теплоходе, Туула? «Ташкент» сегодня плавает, я видел! Поплыли! Ведь ты обещала! Что? Ну, что мы сплаваем... И я тебе обещал, что угодно обещал, ничего не суля, - в письмах же я, знай, прокручивал вперед стрелки старого белого циферблата -кстати, который сейчас час, детка? Полчетвертого! - сам же и отвечаю я, глянув на свои пожелтевшие и почерневшие часики. — Поплыли, скорее! А что если нам с тобой, Туула? Почему бы нам не... Давай закатим пир! Пир? Меня охватывает дрожь — только бы она согласилась, только бы не скрылась за кустом, как в тот раз, когда вышла из злополучного польского коттеджа. Ты меня еще?.. Спроси меня об этом, Туула, спроси, а я тебе отвечу... Отчего же ты не спрашиваешь? Защитная броня, дурацкие шуточки — закатим мы с тобой пирушку? Зарежем курицу-пеструшку? Или давай?.. Давай сначала сходим в костел? Ведь по пути. Ладно. И вот уже твои пальцы обхватывают широкий плоский лоб черта, украшающего дверную ручку костела святой Анны... Знаешь ли ты, что я твое имя... метровыми буквами, зеленой масляной краской? На Бернардинском? На Бернардинском! Помнишь бородача Юргиса? Давай с тобой побродим по руинам памяти, ладно? Кого ты еще помнишь, а? Балтазараса Косаса? Юндзиласа? Боровского? Герберта фон Караяна? О, я ничего не смыслю в дирижировании, но... Но? Но мне всегда импонировало, что старик летал на свои концерты на собственном самолете. Класс, правда? Что - класс? Да, дирижер за штурвалом... Ну, подержи еще пальцы на лбу беса, Туула, погладь его металлические рожки, оба! Так зайдем или нет?

Эй, но ведь мы с тобой не приплывем назад, ты же знаешь? Последний теплоход. Знаю, Туула, чувствую, надеюсь, верю — не приплывем! Придем, приползем по берегу, рыбацкими и собачьими тропами, стряхнем росу вокруг ржаного поля, вокруг самого Вильнюса!.. Послушай, Туула... давай купим вина, и не упомню, когда я его... ладно? Ладно... Деньги у меня есть. Нет, все равно бери. Пирушка в два этапа? Я — за. И сыру? Много сыра.

Да у тебя никак губка дрожит, Туула? Откуда мне знать... а ты не смотри. Так сколько вина берем? Бери сколько хочешь, я ведь не твоя ведьма! В таком случае кто ты для меня? Красного вина, венгерского. Венгерское у вас есть? Есть, есть, я вижу. Сколько влезет в мою холщовую сумку? И сыру, полголовы. Стакан газировки? Как твои? Что еще за мои? Ну те, из «Ротонды». А... Ладно, я лучше сама возьму, не злись! Твои, мои... Эй, подойди-ка поближе, что-то скажу... Ну? Ведь я тебя... я ведь знаю, где ты был и чем занимался, всё! Пошли. Вот стакан. Потом вымоем, эти бедные бактерии и без того вот-вот перемрут!.. Да ведь я сам не все о себе знаю, Туула... Порой такое слышу... в страшном сне не приснится! Давай разведем там костер, а? Поплыли. Поцелуй меня. Сейчас? Сейчас. И на теплоходе. При посадке и высадке. И в кают-компании, есть там такая? Послушай! По такому случаю люди даже снимок на память делают!.. Ведь мы как будто... Как будто? Нет, ничего...

Увы, на площади не видно ни одного фотографа. Обычно их тут как собак нерезаных, но стоило приехать Тууле - и ни живой души. Теплоход отходит только через полчаса. Оцепеневший город, не такой, как той осенью в День всех усопших, но какая разница? Какой-то мужчина колотит автомат газированной воды. Ну, наконец! Стакан-то мы свистнули, и он подставляет под струю свою зеленую шляпу. Идиот! Пустые бутылки в разбитых телефонных будках, сейчас они мне не нужны. И Бернардас Малоне, пересекающий площадь, этот мудрец уже понемногу округляется... он даже летом в пиджаке, галстуке и с кожаной папкой... Кто же он на самом деле? Поэт, актер, цезарь или самый заурядный стукач? Впрочем, мое-то какое дело. Эй, Туула! Мне хочется токайского... если можно. Хорошо, успеется. Ты тут подожди...

Последний, «Ташкент»! Туула, ты где? Скорее, посадка началась! Спички у тебя есть? Там до цели путь не близкий... Ну, пошли, пошли! Поцелуй меня!