Мария Ануфриева - Доктор Х и его дети

Про что именно «другое», Христофоров не додумал, потому что Маргарита перестала притворяться и засопела. Ему немедленно полегчало, и, с чистой совестью отвернувшись к стене, он еще некоторое время приглядывался к узорам на ковре, показывавшим ему безопасные Маргаритины формы, а потом все же провалился в сон без сновидений.

Когда сны не снятся, то как будто вовсе не спишь, и ночи как не бывало. Он открыл глаза и разом объял разумом последние реалии минувшего вечера: снегопад, сломанная раскладушка, общая постель. Хотел повернуться на спину, но понял, что подперт спящей Маргаритой. Представил, что сделал бы на его месте литературный герой любовного романа. Прислушался к себе: вроде, можно, но не гарантированно. Это в книге автор не будет позорить своего героя: стер буковки и переписал набело, будто ничего и не было, а в жизни мужчины за пятьдесят подобные пируэты — русская рулетка. А что бы сделал герой романа производственного?

Осторожно, но настойчиво Христофоров всем корпусом попытался подвинуть Маргариту. Она вздохнула и подалась. Только он лег на спину, потирая сильно затекшую бочину, как Маргарита еще раз вздохнула во сне, повернулась и положила голову ему на плечо.

Христофоров замер и стал вспоминать просмотренные порнушки, но они никак не вязались ни с любовным романом, ни тем паче с производственным. На героя порнографического романа он не тянул и в лучшие годы.

Маргарита была теплой и ароматной, отодвигаться — некуда. Почему порно-ролики так далеки от жизни? В них все просто, и само собой разумеется, что задуманное само собой получается.

По сути, порнуха ближе к производственному роману, нежели к любовному: двое, трое или четверо коллег по цеху неутомимо трудятся и даже охи-вздохи у них всегда по делу, а не ради сюсюканья. И если представить, что он ближе к герою производственного романа, а отнюдь не любовного, а коллега Маргарита по доброй воле оказалась рядом… И уж если вдруг русская рулетка, то ведь можно сделать вид, что джентльмен просто пошутил и вовсе не имел в виду…

Он еще полежал и принял единственно верное решение, достойное героя производственного романа: осторожно высвободив плечо, медленно, чтобы не разбудить гостью, двинулся к спасительному выходу. По утрам гостеприимные джентльмены готовят дамам завтрак — железный аргумент.

Грациозно и бесшумно спустившись с дивана, он уже протянул руку к двери — и наступил на торчавший хвост Тимофея, изгнанного с дивана и почивавшего под ним, на всякий случай поближе к выходу.

— Вввяуу! — возопил Тимофей, подпрыгнул и ударился головой о днище.

Христофоров бухнулся обратно на диван, ошалело глядя на клок шерсти у себя под ногой.

— Вы опять животное мучаете? — неожиданно несонным голосом спросила его Маргарита.

Она села рядом и посмотрела на внушительных размеров клок.

— Это он линяет у вас…

Тимофея не было видно, но из дальнего угла под диваном раздавалось яростное шипение.

— Завтракать? — преувеличенно бодро сказал Христофоров, постаравшись сгладить вопросительную нотку и превратить вопрос в утверждение.

— Конечно, — ответила Маргарита.

Любовь без взаимности — как поездка к морю в неудачную погоду. Смакуя будущий отдых, тщательно и придирчиво собираешь чемодан. Долго и нудно на поезде или быстро и волнительно самолетом приближаешься к заветному месту.

Наконец все изнывающие от жары попутчики и ты сам, мокрый и липкий, сладострастно прильнули к стеклу — вот оно, синее-синее море! Поезд мчится, не снижая хода. Все шире и ближе сверкающая водная гладь. Уже жмуришь глаза и с разбегу в ореоле брызг погружаешься в прохладную воду — мысленно. Однако позвольте, почему все стоят руки в боки и никто не купается?

«Позавчера штормило, холодное течение пришло, — обязательно скажет кто-нибудь знающий. — Ничего, в июне бывает, через пару дней наладится».

Море в иллюминаторе воспринимаешь со сдержанными чувствами. Но минут двадцать — и салон самолета взорвется аплодисментами, переполнит сердце гордость за пилотов, радость за себя и предвкушение грядущего погружения в ореоле брызг, потому что ждущие у моря погоды с неба не видны.

«Позавчера шторм холодное течение принес, — сообщит таксист по дороге. — Наладится…»

Ты ему еще не веришь, но уже через два часа, бодрой походкой подойдя к кромке воды, остановишься в раздумье, похлопывая себя по бокам.

Каждый день будешь ходить на пляж, расстилать полотенце, с робкой надеждой трогать кончиками пальцев воду. Вспомнив про моржей, может, и окунешься: наберешь в легкие побольше воздуха, как в прорубь на раз-два-три, и — бегом греться.