Мария Ануфриева - Доктор Х и его дети

До утра небесная мельница без устали молола муку и посыпала ею землю, а ветер буйствовал так, что вместо сугробов намело настоящие снежные барханы. Христофоров лежал на спине, заложив руку за голову, и размышлял, на какой бок ему повернуться: на левый — к ковру, показывавшему в последнее время исключительно округлые формы Маргариты, или на правый — непосредственно к самим формам.

Известные ему службы такси с вечера выдавали задержки. Маргарита тоже звонила по известным ей номерам, но и те будто сговорились. Она категорически отказывалась задерживаться и стеснять, он так же категорически не мог отпустить даму в медленный путь к центру. Так и не признавшись друг другу, что она не хочет уезжать, а он — отпускать, долго ругали весь столичный таксопарк, а заодно дорожные службы, президента и синоптиков.

Быть джентльменом оказалось приятно. Христофоров извлек из чулана старую раскладушку и предъявил ее Маргарите в подтверждение серьезности намерений и того, что он всегда рад приютить гостей, стесненных тяжелыми погодными условиями в виде аномально снегопада. Он постелил белую простыню, взбил подушку и приготовился быть джентльменом до утра, но получилось только до середины ночи.

Проснулся от взволнованного шепота Маргариты:

— Вы целы?

Еще не придя в себя спросонья, понял, что выглядит неподобающим образом: старушка-раскладушка предательски подломилась, и теперь на ней по-джентльменски возлежала лишь верхняя часть его туловища, ноги по-походному — на полу. На животе лежал Тимофей, не пожелавший разделить ложе с Маргаритой. Остаться до утра в таком плачевном виде она ему не позволила, а препираться посреди ночи было совсем уж смешно. Он беспрекословно перебрался со своим одеялом к стенке и замер на своей половине дивана.

Спать вдвоем оказалось очень сложно, потому что даже под разными одеялами невозможно было остаться наедине с собой. Например, если Маргарита повернется на левый бок, к нему лицом, а он уже лежит на правом, и что же, они будут лежать и смотреть друг на друга, как два укутанных пупсика в детской коляске? А сразу отвернуться от нее на левый бок тоже неудобно, получается, будто она ему неприятна и он видеть ее не хочет. Безопаснее всего было лежать на спине, но спину он уже отлежал. Затем отлежал левый бок, уткнувшись носом в ковер. Осторожно повернулся на правый и приоткрыл один глаз, чтобы оценить обстановку. Маргарита лежала на спине, а на голове у нее мерно вздымалась рыжая шапка.

— Сволочь, — пробормотал Христофоров и приподнялся на локте.

Покинув руины раскладушки, негодующий Тимофей восстановил попранные права и утвердился в роли хозяина комнаты и дивана безоговорочным способом — улегшись гостье на голову. Так в борьбе за парковочные места одни автолюбители демонстративно преграждают выезд другим, чтобы заявить всему миру о своем праве на захваченную чужаком территорию.

Тимофей спал или делал вид, что спит, но мириться с таким посягательством кота на свое гостеприимство Христофоров не собирался. Маргарита тоже спала или притворялась. Он придвинулся, изловчился и одним ловким тычком спихнул Тимофея с подушки.

Маргарита все-таки притворялась, потому что сразу открыла глаза и повернулась на левый бок, к Христофорову. Тимофей возмущенно зашипел под диваном.

— Я тебе покажу, скотина! — пообещал Христофоров коту и лег на спину, сцепив руки на животе.

Маргарита молчала — наверное, опять притворялась. Но теперь он знал, что она не спит, а она знала, что не спит он. Христофоров чувствовал себя гротескным литературным персонажем, который никак не может решиться на то, чего ждут от него читатели, автор, а возможно, и сама Маргарита. С другой стороны, вполне вероятно, что они давно махнули на него рукой и уже ничего не ждут.

Мысли о литературе немного успокоили Христофорова. Он представил себя героем романа — конечно, не любовного, а скажем, производственного. Не то чтобы очень увлекательного, но и не совсем занудного. Немножко с юмором, как он любит.

И вот есть в этом романе Христофоров, и есть Маргарита, которые долго могут ходить друг к другу в гости, как в той сказке журавль и цапля, жившие на разных концах болота. Но представим, что однажды пошел дождь, и цапля осталась у журавля переночевать. Это же совсем не значит, что на утро они, наконец, поженятся. И вообще ничего не значит, ибо положено им так и ходить туда-сюда с неудачным сватовством. Вот так и он с Маргаритой оказался в одной постели по воле упертого автора, который во что бы то ни стало хочет устроить судьбу героев. Только ведь у них своя правда — не могут они кидаться друг другу в объятия для удовлетворения авторской воли и увеселения читателей. Не могут и не будут, потому что роман совсем про другое.