Ольга Аникина - Рассказы

Он раскопал из недр хлипкого больничного шкафчика чашку для Роберта, такую же, как у себя — с коричневой чайной каёмкой. Порезали, разлили.

— Ну, давай. За нас, — сказал Лёва. — В реанимации пить за здоровье не принято.

Первая пошла хорошо. Лёва развалился в кресле, которое, хоть и выглядело ненадёжно, оказалось вполне достойным своего седока.

— Никто из твоих подопечных сегодня не… того? — спросил Роберт. — Не будет как в тот раз?

— Не, эти ребята нормальные. — Лёва подцепил колбасу на кусок хлеба. — Завтра всех разберут по отделениям. Да уж, никогда не забуду, как ты у меня дефибриллятор держал.

— Если надо, и сегодня подержу.

— Типун тебе знаешь куда? — Лёва огляделся, ему показалось, что в дверь ординаторской кто-то заглянул. — Жена тебя, что ль, отпустила?

— Мои все в отпусках, — поморщился Роберт.

— Да-а… — протянул Лёва. — А я четыре года в отпуске не был. Чёртова система. Столько времени и сил угрохал, а даже на квартиру дочери заработать не могу.

— Но ты же не пойдёшь лекарства продавать, — Роберт взял в руку пузырь, поглядел на Лёву вопросительно, и тот махнул, дескать, наливай.

— Нет, Боб. Не пойду.

— И правильно.

Роберт выудил из банки огурец, немного помедлил над ним и сказал безо всякого перехода:

— Лёва, думай обо мне что хочешь, но с вашим Х я не работал и работать не буду.

Сказал и закусил огурцом.

Лёва посмотрел на него внимательно и тоже взял из банки огурец.

— Ну что ж, Боб, я, собственно, ничего другого от тебя и не ожидал.

Роберт смотрел на Лёву, тот сидел, спрятав ладони подмышками и слегка наклонив голову. Он разлил по чашкам то, что осталось в бутылке.

Лёва выпил молча. Потом развёл руками. Роберт всё так же смотрел, как старый товарищ щёлкнул суставами пальцев, повертел в руках пустую чашку, потом взял со стола и сосредоточенно начал листать какие-то истории болезни. Наконец он закрыл их и отложил в сторону.

— Ну так, значит, так. — повторил Лёва, почти уже примирительно.

— Да, так, — сказал Роберт и, немного помолчав, добавил:

— Хотя и не совсем так, — и, видя вопросительный Лёвин взгляд, ответил:

— Но я почему-то думал, что всё это тебе не важно.

Роберт ехал домой в такси, и отрывочные мысли донимали его всю дорогу; он то пытался вспомнить, как работает дефибриллятор, то перед глазами вставали Лёвины мешки и щёки, и опасная бритва летала в воздухе возле его уха, а в шорохе целлофанового пакета, брошенного водителем на заднее сидение, Роберт слышал хруст пальцев, который уже не раздражал, просто становилось тоскливо, потому что был в этом хрусте какой-то болезненный призвук, похожий на эхо сломанной ветки или на треск сосновых дров, прогорающих в костре. Он чувствовал, как бровь снова начинает дёргаться. Сначала это сильно раздражало Роберта, и он пытался избавиться от тика, плотно сжав пальцами кожу лба, но всё было бесполезно; он вздохнул, разжал пальцы и оставил всё как есть.

Дома он внимательно рассмотрел своё отражение в зеркале. Да уж, это очень не понравится жене, думал он. Скорее всего, тоска вернётся, а может быть, и останется теперь навсегда. Он чувствовал это и смирялся: всё будет так, потому что, единожды потеряв, человек уже не сможет остановиться. Это как в уравнении: вычитая слева от знака равенства, придётся вычитать и справа, иначе всё зашатается и рассыплется, только в математике всё-таки легче отсечь целое число.

Роберт прошёл на кухню: натюрморт из кастрюли и чайника был таким же выпуклым, хоть сейчас садись и рисуй. Кран, похожий на Лёву, отвернул от хозяина свой блестящий нос и теперь смотрел куда-то в стену. Роберт повернул его к себе и открыл вентиль. Воды в трубах не было.

Он расстегнул рубашку, сел на диван и закрыл глаза. «Дома солдат снимает шинель», повторил про себя Роберт. Перед тем, как отпустить себя из замкнутого пространства навязчивых мыслей, он почему-то вспомнил девушку из парикмахерской, её пушистые усики и недовольный взгляд, и представил её себе так ярко, что нехотя улыбнулся.

Журнал «Волга» 2017, №№ 3–4

У них в доме всегда было много вина. Не просто выпивки — а настоящего, сухого, красного.

Ну, хорошо, не в доме, нет. В обычной старой трехкомнатной квартире недалеко от Фонтанки, с отдельным входом со двора. Но Анна называла эту квартиру домом. Соседей Игорь и Анна не замечали, утопая в собственном пространстве, и эта отдельность, немыслимая где-нибудь в монолитной панельной многоэтажке, была самой важной тайной тех нескольких лет их жизни, которые они провели здесь.