Владимир Саламаха - 3. Если упадёт один...

Попробовал идти сам, но ноги подкосились. Чуть не упал, потянув за собой Ивана и Василия. Тяжело сопя, они приостановились, чтобы поддер­жать его.

— Шнель, шнель! — озлобился немец, который шел сзади.

Было понятно, требовал, чтобы шли быстрее, немецкий язык парни учили в школе, эти слова знали.

Никодим опять хотел спросить, что случилось, будто не понимал, но немец, который шел впереди, повернулся и потряс автоматом.

Увидели вблизи его лицо: небритый, щетина редкая, рыжая, глаза так и обжигают ненавистью.

— Шнель, шнель!.. Ферштейн? — немец вновь потряс автоматом. Оружие короткое, ровный рожок для патронов. Выражение лица — может не задумы­ваясь выстрелить, и конец тебе.

— Ком, ком! — просипел тот, который шел сзади, и, обращаясь к шедше­му впереди, сказал: — Видишь, Петро, а форма-то у них чистенькая. Десант! Пришить бы на месте, и никаких забот.

— Нельзя, Гаврила, — сказал второй. — Командир говорил, что только в крайнем случае. Тем более, десант. Сколько их? Командир допросит, тогда и решит, что с ними делать. А лишний шум нам не нужен. Ты, кажется, немного по-немецки шпрехаешь. Спроси, где остальные. А то еще на тех наткнемся.

— Ну, ты даешь, — сказал Петро, — так уж и шпрехаю! Говорю, что со школы помню. Хотя, если десант, то они по-русски не хуже нас с тобой шпрехают. Их же, наверное, учат. Шпионы. Слышал о таких?

— Слышал, слышал, — ответил Гаврила и уставился на парней спро­сил: — Шпрехен русский, немчура?

В иной ситуации, до войны, если бы кто такое спросил у парней на какой гулянке, смеялись бы: ну дает!.. Но попробуй сейчас рассмеяться, еще неиз­вестно, что потом будет. Да и не до смеха. И кто это? Вишь, немчура.

— Русские мы, — проговорил Иван. — Белорусы. Местные.

— Ишь, местные. Знаем мы вас, таких местных. А ну говорите, откуда конкретно? — Петро еще ближе подошел к парням, посмотрел в лица, доба­вил: — Чистенькие, выбритые, знаю, слышал, немцы порядок любят.

— Мы не немцы, — сказал Василий. — Я из Забродья, это там (махнул головой на запад), километров сорок отсюда. А они — из Гуды, на другом берегу реки, соседняя деревня.

Петро и Гаврила переглянулись.

— Есть такие деревни в моем районе, — вдруг сказал Петро. — Я из рай­центра. Слышал о таких, хотя и не был там. Хорошо же вас «подковывают» перед тем, как забросить в тыл. Ладно, кому надо, разберется. Пойдем, давай, давай!

Гаврила больно ткнул автоматом Никодима в спину. Парни последовали за Петром. Появилась надежда, что там, куда их приведут, кто-то действительно разберется, поймет, что они свои. И никакие они не дезертиры. Кажется, даже Петро сомневается в том, что они враги. А что попали к своим, было понятно. Парней вели не к дороге, а подальше от нее, в чащу.

8

Пройдет еще немало дней и ночей, и эти пятеро молодых парней, одетых в форму красноармейцев, но уже в заношенную, и еще восемь таких же, как они, бойцов под командованием того, кто должен был «разобраться» с Васи­лием, Никодимом и Иваном, попадут, в ситуацию, которая никому из них не могла даже присниться в самом страшном сне.

А тогда эти двое вооруженных, да еще и в немецкой форме, вскоре при­вели Никодима, Ивана и Василия к поляне, где их уже ждала группа красно­армейцев, вооруженных немецкими и советским автоматами и винтовками. Среди них был мужчина лет под тридцать, одетый в офицерскую форму, с петлицами младшего политрука. Фамилия его была Груздев. Он был из когор­ты тех великих, не по званию, а по душевным качествам советских офицеров, для которых солдаты — не безликая масса, а люди, за судьбы которых несешь ответственность перед их родителями, женами, детьми, в конце концов, перед своей совестью.

На первом и последнем допросе младший политрук Груздев понял, кого к нему привели. Глянув на Никодима, Ивана и Василия, увидев рас­терянные лица, понял, что это обычные деревенские парни. Спросил доку­менты.

Документов у них не было. Сказали, что остались у командира. Рассказа­ли все, что с ними стряслось с того момента, когда немцы разбомбили эшелон, и до того, как Петро и Гаврила взяли их в плен.

Груздева не очень интересовал десант, выброшенный с самолетов, — это было далеко отсюда. Его интересовало, видели ли они колонну немцев, пере­правляющуюся через реку на эту сторону километрах в десяти от хутора. Переправлялась-то колонна в той стороне, откуда шли парни. Ответили, что не видели, но слышали, что где-то далеко за рекой идут поезда и, кажется, время от времени слышен гул моторов.