Елена Афанасьева - О любви я молилась

Любовное подобострастие мужчины не делает женщину горделивой, хотя и придает ее облику нечто неуловимое. неуловимо царственное. Да-да, именно такими — величественными, царственными — выглядят движения рук, повороты головы, тела. В народе сказали бы, глядя на нее: «Смотри-ка, да у нее корона на голове, что ли?!»

А у нее и есть корона на голове — корона из любви! А раз есть корона, то есть и королевство, которое ей принадлежит и которому она принадлежит сама, которому она служит, которому она нужна и дорога. Правит она своим королевством со всем присущим ей умом и милосердием. Подданных немного, и царство невелико, зато там она в чести и славе, там она решает все или почти все: от каждого ее слова, взгляда, жеста, от этого вот поворота головы зависит счастье и благополучие маленького королевства. Ах, как много, как много всего важного и нужного решает наша королева — в душе любящего мужчины!

А он, ее подданный, он также по-особенному красив в этом вечернем фонарно-лунном освещении. Со своей бородкой и усами он похож на русского князя — благородного и рыцарственного. Они оба очень красивы сегодня — в полнолуние своей любви. Они оба — в сказке еще пока. В сказке из света, ночи и чувства. В них, вокруг них — витает давнее, тысячелетнее, необъяс­нимое, невыразимое.

Ты помнишь? Ты помнишь, что он ей говорил на своем царском ложе, этот прославленный старый царь? Писал ей слова проникновенные, называл их песнями. Вот и я тебя молю, как он молил, говорю тебе все то же самое: «Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень — на руку свою. Ибо крепка, как смерть, любовь, люта, как преисподняя, ревность. Стрелы ее — стрелы огненные!.. »

Послушай, послушай! Понимаешь, это вовсе не песня! Не песня, не лири­ка, не стихотворение. Это мольба, заклинание, заповедь, это мой завет — не нарушь его, не опрокинь! Ты люби меня накрепко, люби меня — намертво! А нарушишь, сломаешь печать — что ж, тогда смерть предателю! Тебя ждет ужасная кара: вечная жизнь без любви!..

...Ах, чудная женщина в ненасыщенных тонах фиолетово-синего света, с которым так прелестно сочетаются и цветочки на маечке! Разве это свет ново­годних фонариков так мягко выстилает твой взгляд? Или это молочный туман стелется по лощинам дорог?

Только в тумане уже просвечивают росинки грядущей безысходной печа­ли. Может, поэтому милая женщина так грустна? Провидит свое будущее? Оно уже нарисовалось в воздухе?

О, прекрасная женщина в вечере, сотканном из любви, ты успеешь еще напоить мир из рек своего отчаянья, успеешь и луне отдать крик своей безысходности — в тоске по любви!

А пока. А пока.

Женщина двигается мягко, нежно.

И все движения, и взгляды, и слова, обращенные к мужу, — они такие мягкие...

И есть еще корона, и есть еще царство, и есть еще сердце — полное любви.

Но скоро корона с головы упадет.

Может, любовь была не та? Да, не та, не такая! Не настоящая. Не на всю жизнь. Не до конца! Не до края.

...К любви так близко подошли

К тому пределу,

Где притяжению земли

Не властно тело.

Ее горячая волна

Нас опалила.

Ее шальная глубина

Нас поманила.

И свет, вливаясь

В бездну ту,

Так преломлялся,

Что я шагнула за черту,

А ты — остался.

Нелюбимая

...Ах, бедная ты, бедная!

Всегда в бегах, всегда в погоне — за хлебом ли насущным, за счастьем ли эфемерным, за ним ли — тем «принцем», который принесет и вручит корону, самую желанную и самую надежную — корону своей любви. Не тут ли кроются корни идеи-фикс «хочу замуж»: чтобы решить раз и навсегда проблемы любви и судьбы, удела и полномочий, власти и владений — «короны и коро­левства»?

Знакомый ловелас однажды удивил признанием:

— Гоняюсь исключительно за замужними женщинами. Они — подсве­чены, в них есть любовь, огонь. А одиночки — они погасшие, неинтерес­ные.

Вот так — просто и кратко — подытожил он суть двух главных внутрен­них женских состояний.

Да. Так и есть: одинокая, нелюбимая — она без внутреннего света, без огня; она погасшая, потушенная... От нее быстро отводят взгляд, как от забро­шенного кострища, — здесь был когда-то праздник, а сейчас тут делать нече­го, и кострище это не только не притягивает, но грустно о чем-то напоминает. Лучше от него подальше.

Женщина и. женщина.

Две в одной.

Была женщина любимая, а стала.

Женщины любимые и женщины нелюбимые, какие же вы разные!

Женщина нелюбимая — где свет твоей души? Кому он виден? Или он погас вообще?