Юрий Любопытнов - Озеро призраков

— Не то слово. Кипит!

Стысь поглядел на замкнутое лицо Обуха, сидевшего рядом и сосредоточенно смотревшего на шоссе перед собой, по которому у населённых пунктов ветер гнал обрывки бумаги и полиэтиленовые плёнки, смятые пластмассовые бутылки и пакетики от молочных продуктов. Он только теперь стал понимать Обуха, который за сотню тысяч баксов хотел отдать сундук стоимостью, как полагали Алик и Пол в несколько миллионов долларов. Он сам бы отдал этот злосчастный сундук даром, лишь бы вторично не переживать события, от которых волосы вставали дыбом и мороз продирал по коже.

Мало того, что они потеряли троих рабочих, оставили в пещерах всё снаряжение и оборудование, Стысь пережил такой стресс, что до сих пор бегут мурашки по телу, как только он вспоминает о вчерашнем дне.

Начало их экспедиции не сулило ничего из ряда вон выходящего. Как и указал Пол, Стысь быстро за незначительную плату нашёл троих москвичей, согласившихся спуститься в пещеры. Двое из них были опытными спелеологами любителями, третий — диггер, облазивший половину подземелий столицы. С их помощью закупили необходимое снаряжение, провиант и на двух машинах — микроавтобусе «Газель» и джипе из гаража Зага, не откладывая дел в долгий ящик, поехали в Заозёрье.

Стысь сразу договорился с Обухом — о своих видениях или кошмарах никому из спутников не рассказывать, чтобы не вызвать у них паники, что было возможно, хотя по роду своих занятий вряд ли они придали бы значение сказкам Обуха. Стысь и сам не верил россказням подельника, но как говорят в России: «Меньше знаешь — крепче спишь». Рабочим было сказано, что они должны помочь найти старинный сундук и явить его на свет божий.

Они приехали на озеро во второй половине дня. Стысь хотел на следующий день сразу приступить к поискам сундука, но к вечеру разразился дождь с сильнейшим ветром, заставивший их отвести машины вглубь леса и там разбить лагерь. Рабочие разбили палатку на ночь, Стысь ночевал в машине. Моросящий дождь продолжался двое суток. Мужики играли в карты, тянули баночное пиво, а Стысь покуривал в джипе, приспустив стекло, прикладывался к бутылке бренди да пытался читать захваченную в поход книгу Андре Моруа на французском языке.

К утру третьего дня дождь кончился. Засияло солнце, слизывая с травы, с листьев деревьев и кустарников следы ночного дождя. Закурился туман, воздух был душным, напоенным влагой.

— Пора в путь, — провозгласил Стысь, сидя после завтрака у прогоревшего костра на полусгнившем пне в позе английского колонизатора, попыхивая большой сигарой и с прищуром глядя на чёрные скалы, видневшиеся в просвете деревьев. — Солнце высоко…

Он приказал свернуть палатки, замаскировать машины, отогнав их дальше от бивуака в кусты и забросав ветками.

Настроение у него было приподнятое. Отхлебнув бренди и приторочив металлическую баклажку к широкому кожаному поясу, он встал с пня и оглядел свою команду. Все были одеты, как заправские спелеологи — денег на экипировку Пол не пожалел: на головах были пластмассовые оранжевые каски, с лампочками, как у шахтёров, мощные аккумуляторные фонари сбоку, через плечо были перекинуты мотки толстой капроновой бечевы, куртки были тёмно-синего цвета, оранжевые комбинезоны были сшиты из плотной суровой ткани с множеством карманов, на ногах ботинки с ребристой подошвой, лёгкие, но прочные. За плечами рюкзаки с дополнительным снаряжением и запасом питания и воды.

Оглядев вверенную ему команду, Стысь остался доволен. Он и сам был одет подобным образом и представлял себя в роли этакого покорителя внеземных цивилизаций из романов Айзека Азимова или Рэя Бредбери. Оружия никому не было выдано. Только Стысь заткнул за пояс немецкий «вальтер».

Разобрав снаряжение и запасы продовольствия, отряд, разбившись на две группы, на резиновой лодке поочередно переправился на гряду. Стысь приказал замаскировать лодку так, чтобы её никто не смог обнаружить. Рассчитывали, что к концу дня найдут искомое. Как уверял Обух, ему хорошо известно место захоронения сундука, и найти его не составит труда. Страхи Обуха Стысь считал беспочвенными, со смехом спрашивая каждый раз, когда они оставались наедине, сколько бутылок «Истока» он осушил перед спуском в пещеры. Обух злился, но на приколы не отвечал.

Стысь сначала не хотел ехать на проклятое озеро — сколько переживаний было связано с ним! Конечно, их можно было позабыть, кроме одного — потери Ольги. Потери не для Пола, а для него, Алекса. Стысь жалел Ольгу, хотя, как признавался себе в минуты глубоких раздумий, по-своему — в ней он жалел самого себя. Пол, как говорят русские, отбил у него девушку. Но сам желаемого не достиг, а другу дорогу перешёл.