Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Не прошло и двух часов, как лейтенант услышал доносящиеся из коридора истошные крики, визг и топот ног. Неприятное чувство уверенности, что без его «команды» дело не обошлось, выдернуло его из койки и бросило в коридор. Выглянув из каюты, он с ужасом обнаружил бегущего прямо на него старшего матроса Шуру Видлера. Глаза краснофлотца были широко раскрыты, а форма одежды напоминала карнавальный костюм тореро, растоптанного быком. Его преследовала толпа разъяренных мужиков с перекошенными от ярости лицами, в которых угадывались члены экипажа «Воровского». Кое-как Веревкину удалось запихнуть Видлера в медчасть, между прочим, получив при этом пару приличных тумаков по почкам.

Как выяснилось позже первое, что сделали матросы после его проникновенного инструктажа, - капитально отметили с мичманом Князевым начало командировки. После чего наиболее активные отправились по судну в поисках приключений. Крупнейшее приключение «на свою задницу» заработал Видлер, которого угораздило забраться в каюту к молодой буфетчице. В момент активных домогательств в каюту зашел муж, числившийся в экипаже мотористом. Свалка, драка, и вот уже ватага из дюжины крепких парней гоняет несостоявшегося «Дон Жуана» по судну, сея панику и опустошение. Ситуация обострилась, когда на одном из трапов «злой годок» пнул ногой оскорбленного мужа прямо в челюсть, которая немедленно распалась «на атомы», поскольку оказалась вставной. Озверевшая толпа приступила к линчеванию военмора, чему, собственно, и сумел помешать лейтенант Веревкин. Вызванный вскоре к капитану Петр был поставлен в известность, что против его матроса выдвинуто обвинение в попытке изнасилования, усугубляемого нанесением тяжких телесных повреждений одному из ключевых членов экипажа. Заявление пострадавшего прилагалось. Более того, в адрес командира военно-морской базы Гремиха была дана соответствующая радиограмма... Перспективка высвечивалась безрадостная...

Едва только теплоход «Вацлав Воровский» причалил к пирсу, к борту подкатил УАЗик с комендантом базы майором Безбороденко. Ласково взглянув на лейтенанта, комендант огласил приговор:

- НСС (неполное служебное соответствие - вид наказания) от Командующего Северным флотом тебе и пару лет дисциплинарного батальона твоему матросу уже гарантировано. Твоего «насильника» сейчас же отправляем на гауптвахту, а ты оставайся на пароходе. Если сможешь уничтожить следы ваших преступлений, отделаешься легким испугом! Если понял, то действуй!

- Товарищ майор, прошу оставить матроса Видлера при мне.

- Что ж, флаг вам в руки, юноша, дерзайте!

Оценив скромную наличность, Веревкин, не раздумывая, обменял ее в ближайшем магазине на пять бутылок водки. Вернувшись на теплоход, он отыскал каюту пострадавшего и, вежливо постучавшись, переступил через комингс, подгоняя перед собой Видлера, принявшего картинно кающийся вид. В каюте рядком сидели на коечке, печально глядя перед собой, пострадавший и его супруга...

Переговоры проходили чрезвычайно туго. И Веревкин был далеко не Чичериным, да и супруга пострадавшего постоянно скатывалась на далеко не парламентские выражения. Сам пострадавший же, по известной причине, больше кивал, чем говорил. Наконец, лейтенант выпустил последний козырь. Он предложил кардинально-справедливое решение. Алексей, а именно так звали потерпевшего, ломает негодяю Видлеру челюсть, заметьте, не вставную, а самую что ни на есть натуральную, и справедливость торжествует! Ну, и, наконец, контрибуция в виде пяти бутылок водки для смягчения нравственных страданий.

Последний монолог был произнесен Веревкиным с таким вдохновением и драматизмом, что окажись неподалеку Георгий Товстоногов, быть Петру в основном составе БДТ им. А.М. Горького. Подстать ему работал и Видлер, в чьем раскаянии уже не сомневалась даже супруга пострадавшего, она же - жертва несостоявшегося насилия. Более того, в конце монолога она уже смотрела на своего обидчика с некоторой симпатией. Шутка ли отдать свою челюсть на заклание. Алексей же оказался просто славным малым. Когда все выпили мировую, он вспомнил, что лет пятнадцать назад и сам носил военно-морскую форму, и чего греха таить, не раз «давал прикурить» своим начальникам.

После второго тоста «За прекрасных дам!» заявление было разорвано в клочья, а незадолго до отхода судна «высокие договаривающиеся стороны» обнялись на прощанье и разошлись контркурсами с наилучшими пожеланиями друг другу.