Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Первая реакция надводных собратьев, которая, как известно, самая искренняя, угадывается безошибочно. Это - сострадание. Еще бы! Из недр железной бочки неторопливо выползает несколько десятков мертвенно бледных с характерной желтизной, одутловатых существ, недоверчиво косящихся и на яркое солнце, и маняще ласковую лазурь.

«Эвон как вас угораздило!» – читается на загорелых лицах бравых надводников. Однако пара-тройка бань, активные солнечные ванны в сочетании с корпусными работами и, глядишь, непродолжительное общение с почти забытой воздушной средой возвращает большинству экипажа (особенно молодой части!) человеческий облик... И снова в бой!

Но это в теплых морях, а в студеных, где с середины 70-х сосредоточилась боевая служба средних подводных лодок Северного флота, все было куда проще! Непосредственное единение с матушкой-природой в ходе двухмесячной автономки сводилось к зарядкам АБ (аккумуляторной батареи) – раз в два-три дня, да вентилированию отсеков, проводившемуся несколько чаще, исходя из тактической обстановки. Необходимость уточнения места, выброса отработанной регенерации и мусора, являлись весомыми причинами для всплытия. Некурящий командир был бичом для корабельных курильщиков, но справедливо рассматривался начальством как дополнительный фактор скрытности…

В тот весенний поход 1976-го по просторам Баренцева моря подводная лодка «С-7» впервые отправлялась под командованием капитана 2 ранга Виктора Константиновича Чиглия. Как водилось в подобных случаях, в помощь ему был назначен старший на походе – рассудительный, выдержанный и весьма уважаемый начальник штаба 49 бригады подводных лодок – капитан 2 ранга Буров Алексей Николаевич – в недалеком прошлом командир «С-4». Не удивительно, что отношения отцов-командиров были доверительно-дружескими. Этому не могло помешать даже присутствие на борту замначпо эскадры – капитана 2 ранга Лысенко, тем более что тот отличался прекрасными душевными качествами и оставил о себе хорошее впечатление у всех категорий подводников. Он охотно резался в «козла» и ничем не проявлял политотдельских амбиций, мягко корректируя работу своего главного подопечного – корабельного замполита – капитан-лейтенанта Володи Чернышева.

Однако на этом сусальное предисловие заканчивается. Все остальное выглядело скорее обыденным, чем из ряда вон. Давай-давай и все такое прочее… Сказались и грядущие пертурбации в составе бригады. Скорректированный план боевой службы в связи с перебазированием ряда кораблей окрасил предпоходовую подготовку «С-7» некоторой спешкой и суетой, в которые оказался вовлечен и ваш покорный слуга. Служба в качестве штурмана явно затягивалась. Пять успешных автономок за три года службы на «С-11» способствовали созданию приличной репутации, но неминуемо вели к собственному убеждению, что быть чересчур хорошим специалистом довольно опасно.

С «отличниками» начальники расстаются более чем неохотно. Вот и теперь, когда встал вопрос об отправке моей лодки («С-11») на Черноморский флот для последующей модернизации под опытовый «ракетовоз», я не особенно удивился, оказавшись «на ковре» у комбрига. Капитан 1 ранга В.С. Соболев (в народе – Мишка Квакин) был краток и без обиняков предложил остаться на Севере, поменявшись местами со штурманом «С-7» Сашей Сигналовым. В тот же день я смог убедиться, что это не противоречит желаниям моего коллеги, а пока лишь поинтересовался, как же в таком случае обстоит дело с моим представлением на старпома, о котором Виталий Сергеевич упомянул на одном из недавних докладов.

- Мы предполагаем, а Бог располагает – кивнул комбриг то ли в сторону главкомовского портрета, то ли стенда с ликами Политбюро, - вот сходишь на БС еще разок и в старпомы. Надо же поддержать нового командира.

Ничего не оставалось, как рявкнуть «Есть» и убраться восвояси. Не доверять комбригу оснований не было. Этот энергичный дядька лет пятидесяти положил немало сил на превращение юных оболтусов-лейтенантов в офицеров-подводников. Несмотря на преклонный возраст (по моим тогдашним понятиям!) он нещадно гонял вахтенных офицеров вверх-вниз, отрабатывая на задраивании рубочного люка по срочному погружению. Знаком особого расположения считалось приказание на самостоятельное всплытие. Никогда не забуду своей первой, едва не ставшей последней, попытки отличиться на этом поприще.

«С-11» шлифовала элементы задачи «Л-2» в одном из полигонов над Рыбачьим, штурман шелестел картами в своей уютной рубке, а в Центральном посту царила суета, сопровождающая присутствие на борту вышестоящего штаба. Комбриг только что покинул кают-компанию, где, по старой привычке «оттоптал» замполита, забывшего, на свою беду, из какой рыбы делаются шпроты, и теперь, потирая руки и энергично шаркая сапожищами, буравил ЦП, коварно лелея очередную вводную. И та не заставила себя долго ждать.