Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Капитан 2 ранга Хорст Хофманн был принят на борт «С-349» несколько дней назад, почти сразу же после швартовки в устье реки Свине. К пирсу подкатил «УАЗ», из которого вышел невысокого роста человек в гэдээровском камуфляже в мелкий рубчик. Энергичной походкой он направился к лодке. Незадолго до этого, как только ОД пункта базирования Свиноуйсьце сообщил о предстоящем прибытии гостя, я обратился к своим офицерам:

- Кто говорит по-немецки?

Паузу нарушил звонкий голос замполита:

- Я, товарищ командир!

- И насколько хорошо?

- Немцы понимают.

Наконец-то представилась возможность это проверить.

- Валяйте, встречайте союзника, - я подтолкнул зама к выходу.

Игорь резво спустился по трапу на пирс и подошел к гостю. Немец щелкнул каблуками и козырнул:

- Фрегаттен-капитан Хорст Хофманн.

- Капитан-лейтенант Игорь Починок, я буду звать вас Гансом, яволь?

После этого Зам сделал широкий приглашающий жест в сторону лодки, где мы, стоящие на мостике, недоуменно переглянулись. Начало было многообещающим, и это было всего лишь началом.

Тепло поздоровавшись с немецким офицером, я вновь обратился к «толмачу»:

- Игорь Антоныч, приглашайте товарища Хофманна в кают-компанию, у нас завтрак.

- Йа, йа, - бодро начал Зам, указывая на зияющий чернотой рубочный люк, - Ганс, бытте!

Немец, невозмутимо взявшись за поручни, скользнул вниз.

В кают-компании Зам выдал очередную порцию языкознания. После моего пожелания приятного аппетита он, обведя элегантным жестом накрытый стол, изрек:

- Ганс, бытте… яйки, курка, млеко…

Я едва не поперхнулся чаем:

- Вы не в партизанском отряде немецкий учили? Кстати, может быть, товарищ Хофманн хочет помыть руки? Объясните гостю, как пройти в умывальник.

- Йа, йа, - воодушевленно подхватив свежую идею, затараторил замполит, - гальюнен, низен, перчаткен, бумаген.

Мысль о том, что эту бодягу пора кончать, прервала первая фраза, произнесенная нашим гостем за время недолгого знакомства, причем, на отменном русском:

- Спасибо, командир, я не первый раз на советской лодке. Постараюсь вспомнить дорогу сам, а то ваш комиссар и так работает на пределе возможностей.

Все рассмеялись, а замполит получил отставку как переводчик. Ему было запрещено и близко подходить к германскому союзнику, но он, все же улучив момент, подарил Хорсту на прощание томик воспоминаний маршала К.К. Рокоссовского с трогательной подписью «Ганс, помни войну!»

- Как там у вас говорят, «горбатого могила исправит»? - широко улыбнувшись, сказал Хорст, принимая подарок.

Коллега Хорст оказался приятнейшим собеседником. Поэтому все время совместной работы мы почти не расставались, а один из вечеров на берегу даже провели в гастштедте - старинном немецком кабачке. Для этого пришлось пересечь польско-германскую границу, что тогда не представляло никакого труда. Ведь все мы, включая столь нелюбимых Хофманном поляков, оставались союзниками по Варшавскому Договору. Хорст вызвал свою машину, и уже через полчаса мы оказались в обволакивающе уютной обстановке гастштедта. Уверен, что такой она оставалась на протяжении веков…

На обратном пути, уже переехав границу, наш «УАЗ» чудом не врезался в кабанье семейство, неторопливо перебегавшее шоссе.

- От нас бегут, - с непонятной гордостью сообщил Хорст.

- Отчего же «вепрям» дома не сидится? - поинтересовался я.

- А вы видели, какие здесь помойки? Таких в Германии уж точно не сыскать.

- А я, было, подумал, что их привлекает название города.

Первый же вечер в бывшем Свинемюнде прошел в гостях у флагманского штурмана размещенной здесь советской бригады надводных кораблей Александра Плугатыря, и, как вы могли догадаться, однокашника Шуры Кацера. Правда, хозяин узнал о том, что к нему нагрянула столь представительная делегация, последним. Когда Кацер привел нас в дом своего друга, тот находился на рыбалке. Видимо, там было очень зябко, потому как хозяин, едва переступив порог родного дома, тут же вступил в ведро с выловленной им рыбой. Все поняли, что «штрафную» лучше не предлагать…

На следующее утро планировался выход на совместные с Фольксмарине учения в район Борнхольма. Душа рвалась в бой, но туман, опустившийся ночью, оказался настолько густым, что рассеялся лишь на следующие сутки. Я, помнится, пошутил, что именно в такую погоду шпионы переходят границу на кабаньих копытцах. Хорст, рассмеявшись, заявил, что не стоит нарушать традиции, даже если мы и не шпионы. Именно тогда мы впервые отправились в германский гастштедт в одну из деревушек острова Узедом, на котором располагалась и база Свиноуйсьце. Окрестный пейзаж был традиционным для всего южного побережья Балтики. Причудливые дюны перемежались с озерами, сосновыми рощами и устьями небольших речушек. Но больше всего мне нравились чудесные песчаные пляжи, напоминавшие родную Либаву…