Сара Уинман - Самый одинокий человек

Назавтра он встал рано и отправился прямиком к Мейбл. Она мыла витрину и удивилась, что он пришел так рано:

– Майкл еще не выходил.

– Кажется, моя мама заболела, – сказал он.

Мейбл бросила витрину недомытой и отвезла его домой. Дверь открыла Дора, и Мейбл сказала ей:

– Он знает.

Отец пропадал из дома вечерами, и это никого не удивляло. Он сбегал от тяжелых ночей жены, бросая ее на попечение сына. Мейбл научила Эллиса азам готовки и уборки и составила для него меню с учетом остатков, которые шли в ирландское рагу. После школы Майкл шел вместе с Эллисом к нему домой, и они разводили в камине огонь, чтобы Дора не мерзла, и развлекали ее рассказами.

– Послушайте, – говорил Майкл, – вчера в лавку ворвалась миссис Копси и сказала (тут он начинал изображать миссис Копси): «Господи, миссис Райт, что это у вас такое лежит рядом с цветной капустой?» Мейбл ответила: «Это окра. Миссис Хан просила добавить ее к ассортименту». Миссис Копси: «Но у них есть своя лавка рядом с „Коопом“». Мейбл: «Но миссис Хан предпочитает покупать у меня». Миссис Копси: «Может, и так. Но знаете что, миссис Райт, если будете продавать мусор, на него слетятся мухи».

– Да не может быть! – воскликнула мать Эллиса.

– Еще как может. А потом она сказала: «Эти люди просто не умеют жить в Англии». А Мейбл ответила: «Так они же не англичане. И потом, двадцать лет назад вы ровно то же самое говорили про валлийцев. Доброго вам дня, миссис Копси, берегитесь мух!»

Майкл взял Дору за руку, и они принялись хохотать. Эллис запомнил, как благодарен был Майклу: он умел позаботиться о Доре естественно и ненавязчиво, как у самого Эллиса никогда не получалось. Он все время был начеку – не окажется ли прощание последним.

Болезнь быстро прогрессировала, и Эллис и Майкл всегда были готовы в краткие минуты ясности между пилюлями с морфином отвлечь мать какой-нибудь идеей…

– Я вот думал про цвет и свет, – говорил Майкл. – И подумал: может быть, это все, что в нас есть. Цвет и свет.

– Смотри, Дора. Эллис меня нарисовал. – Он показывал ей альбом. Дора тянулась к сыну, брала его за руку и говорила, какой он молодец, что так хорошо рисует.

– Не бросай, ладно? Обещай мне.

– Обещаю.

– Майкл, заставь его пообещать.

– Заставлю.

Через два месяца после того, как у Эллиса появились подозрения, мать забрали в больницу. Покидая дом, она сказала:

– Эллис, до свидания. Пожалуйста, не забывай мыться. И не забывай есть.

Больше он ее не видел.

Пустота в доме действовала на нервы. Ему никак не удавалось стряхнуть внезапный ужас, который охватывал его, когда занавески были задернуты. Иногда он чуял запах духов, которые не принадлежали матери, и от этого запаха его тошнило. В конце концов он собрал вещи и перебрался к Мейбл. Он так и не понял, заметил ли отец его исчезновение.

Работа в лавке по выходным отвлекала Эллиса и помогла восстановить аппетит. Но главным чудом было то, что о нем снова заботились. Он перестал сутулиться. Это было видно со стороны.

Они с Майклом были в лавке в тот день, когда Мейбл вернулась из больницы и сказала, что Дора умерла. Майкл убежал к себе, наверх, и Эллис хотел пойти за ним, но ноги не двигались – его на миг парализовало, и это был конец детства.

– Эллис? – окликнула Мейбл.

Он не мог говорить, не мог плакать. Он стоял, уставившись в пол, и пытался вспомнить, какого цвета были у матери глаза – искал опору хоть в чем-то. Но не мог. Лишь позже Майкл сказал ему, что глаза у нее были зеленые.

В день похорон они молча стояли у обеденного стола, готовя сэндвичи. Эллис мазал хлеб маслом, Мейбл клала начинку, Майкл резал. Единственный звук в комнате исходил от отца, который чистил свои рабочие ботинки. Гневный скрежет щетины по коже. Шорох тряпочки, которой отец наводил блеск, на фоне тиканья часов. Шум подъезжающего к дому катафалка.

В часовне Роуз-Хилл Эллис сидел на первом ряду, возле отца. Орган звучал слишком громко, а гроб матери казался чересчур маленьким. Эллис уловил тот самый запах духов, который иногда обнаруживал дома. Он повернулся – прямо позади него сидела женщина, крашеная блондинка с доброй улыбкой, она склонилась к нему и шепнула: «Не забывай, Эллис, ты нужен папе». Это заявление потрясло его не меньше, чем смерть матери. Он встал – так бессознательно, что сам удивился. Много лет спустя он решил, что в тот день, выбираясь из церкви под чужими взглядами и шепотками, израсходовал запас смелости, отпущенный ему на всю жизнь.