Иона Грей - Письма к утраченной

Последний дом был погружен во мрак. Лужайка перед крыльцом и даже само крыльцо заросли сорняками, краска на двери облупилась, сбоку наседал разросшийся куст. Окна смотрели, как пустые глазницы. Отражение девчонки растворили немытые стекла.

В ушах вновь зазвучало эхо быстрых шагов. Шаги приближались. Что, если он сгонял за подмогой? Что, если вся компания надвигается на нее с противоположной стороны, откуда она не ждет? Что, если ее окружили? Девчонка застыла в ужасе, а в следующий миг почувствовала жар от прилива адреналина. Поскольку скрыться больше было негде, она бросилась к крайнему дому, скользнула между стеной и бурьяном. Страх гнал ее дальше, через кусты. Незнакомый запах – пахло чем-то диким, негородским – ударил под дых. Из-под изгороди, прямо ей под ноги, метнулась какая-то зверушка, мазнув по голени прикосновением грубого меха. От неожиданности девчонка оступилась. Внезапная боль в колене ударила горячей волной.

Девчонка села прямо на мокрую землю, стиснула ногу, словно пытаясь загнать боль обратно, туда, откуда она явилась. Слезы брызнули из глаз. А потом она снова услышала шаги, да еще злобный выкрик. Воображение мигом нарисовало ей Доджа. Вот он стоит под фонарем, на чужом крыльце, подбоченившись, и высматривает ее. Лицо застывшее – челюсть напряжена, глаза сужены. Так Додж всегда выглядит, когда что-то идет не по его плану.

Девчонка затаила дыхание, напрягла слух. Секунды тянулись и трепетали от напряжения. Наконец донеслись звуки удаляющихся шагов. Она выдохнула, кажется, весь воздух, что был в легких, и, будто сдувшись, осела на землю.

В кармане захрустели деньги. Пятьдесят фунтов. Она всего лишь забрала свою долю, чужого не тронула. И все равно Доджу это не понравится. Потому что Додж договаривался насчет аренды помещения и ему же давали наличные. Девчонка сунула руку в карман, пощупала засаленные купюры и почувствовала, что победила. Ощущение было словно красный уголек.

Она не ожидала, что попасть в чужой дом будет так легко.

Самым сложным оказалось пробраться через кустарник, через колючую проволоку ежевики и заросли крапивы. Лодыжка распухла и пульсировала болью. Не составило труда разбить стекло в задней двери – оно было хрупкое, точно осенний ледок.

Кухня маленькая, с низким потолком. Пахнет плесенью, как во всех помещениях, заколоченных долгие годы. Девчонка вглядывалась в темноту, ища признаки хозяев. Горшечное растение на подоконнике давно высохло и скукожилось, земля растрескалась, но на газовой плите стоял чайник, а на крючках под кухонной полкой висели чашки, словно хозяин, кем бы он ни был, мог вернуться в любую минуту, чтобы выпить чаю. Девчонку затрясло, и волосы на затылке ощутимо зашевелились.

– Есть кто-нибудь?

Она позвала громко и уверенно, отнюдь не чувствуя себя уверенной и не узнавая собственного голоса. Никаких интонаций, почти пародийный северный выговор.

– Есть кто-нибудь дома?

Тишина накрыла ее с головой. Внезапно она вспомнила: сунула руку в карман, нашарила дешевую пластиковую зажигалку. Кружок золотистого света был мал, но достаточен, чтобы явить кремовый кафель на стенах; календарь – фото крепости, июль 2009 года; старинный буфет со стеклянными дверцами в верхнем отделении. Прихрамывая, девчонка перемещалась по кухне; боль стиснула ее несчастную лодыжку стальными челюстями.

В следующей комнате она разглядела стол у окна и сервант, на полке которого фарфоровые танцовщицы приседали в реверансах и выполняли пируэты перед невидимой публикой. Огонек высветил узкую лестницу. Девчонка остановилась у нижней ступени, запрокинула голову, снова позвала в темноту – на этот раз тише, будто обращалась к подружке:

– Эй! Кто-нибудь дома?

Ни звука. Сквознячок принес слабую тень старомодных духов, ведь ее голос всколыхнул воздух, застоявшийся за долгие годы. Наверное, надо было подняться на второй этаж и посмотреть, есть ли там кто живой, однако боль в ноге и полнейшая тишина оказались слишком весомыми аргументами против этой затеи.

Больше не щелкая зажигалкой из боязни, что ее засекут с улицы, девчонка проковыляла в гостиную. Шторы были наполовину задернуты, но света фонарей, проникавшего в щель, вполне хватало, чтобы разглядеть продавленный диван у стены. Покрывало было связано крючком, собрано из квадратов несочетающихся оттенков. Девчонка осторожно выглянула в окно. Она боялась увидеть Доджа, но круг света под фонарем не нарушала ни единая тень. Девчонка упала в кресло и вздохнула почти с облегчением.