Татьяна Труфанова - Счастливы по-своему

Частный дом (точнее, полдома), в котором жил Степа, помещался на улице Гороховой — тихой зеленой улочке. Как горошины в стручке, в ней вместились два ряда одноэтажных, редко двухэтажных домов. Некоторые из них были построены лет шестьдесят назад, после войны, а какие-то — и сто лет назад. Крашенные в вишневый, голубой, серый, желтый цвет домики выглядывали из-за заборов, из-за кустов малины и жасмина, из-за кудлатых грушевых и яблоневых деревьев. На тропинке клевали жучков две курицы, по асфальтовой дороге ехал мужик на велосипеде. Юли, конечно, уже не было видно.

Степа побежал с коляской налево. Дорога к музею Юли простая — по Гороховой налево, на улицу Льва Толстого, а по ней до проспекта.

Заложив лихой вираж коляской на углу, он свернул на Льва Толстого. Юли и тут было не видать, но, наверное, она ушла дальше, сейчас догоним… Льва Толстого была довольно широкой двухполосной улицей с несколькими перекрестками. Приговаривая Ясе «сейчас-сейчас», Степа добежал до следующего перекрестка. Пришлось подождать, пока проедет вереница длинных темных машин-катафалков.

В появлении катафалков не было ничего удивительного, так как порядочная часть Льва Толстого граничила со старым кладбищем, на котором начали хоронить еще триста лет назад, а сейчас время от времени подхоранивали наиболее удачливых покойников на участки к родственникам.

Степа с Ясей перелетели перекресток — литые пластиковые колеса коляски прогрохотали на бордюрах, и Яся довольно взвизгнул — и помчались вдоль кирпичной, крашенной в красный и выцветшей до розового кладбищенской стены. Столетние тополя лили из-за стены густую прохладную тень на головы прохожих. На правой стороне улицы деревянные домики сменились солидными зданиями в три и четыре этажа.

Впереди тротуар перегородила похоронная процессия — в ворота кладбища вносили гроб, щедро украшенный растрепанными цветами; наверное, несли отпевать в Вознесенскую церковь — бело-голубой одноглавый храм, стоявший на старом кладбище недалеко от входа, звон от его колокольни легко долетал до Степиного дома.

Процессия втянулась в ворота и освободила путь, а также освободила вид. Казалось бы, уж за ней-то должна была обнаружиться фигурка Юли в зеленом жакете. Но почему-то до самого конца улицы ее было не видать… Ах, нет! На дальнем светофоре, на углу с проспектом, мелькнула, выдвинувшись на секунду из-за группы прохожих.

Степа припустил быстрее. Из проезжавшей с опущенными стеклами «тойоты» разносилась громовая «умца-умца», впечатываясь в уши всех застигнутых на улице. Ветер швырнул Степе в лицо неопознанную мелкую шелуху. Коляска дребезжала колесами, люди удивленно посматривали на отца с ребенком, развившего гоночную скорость. Навстречу шкандыбала толстая старуха с продуктовой сумкой-тележкой, Степа вильнул, уклоняясь от нее, но старуха зачем-то тоже вильнула — бзынь! — тележка и коляска соприкоснулись и сцепились колесами. Степа чертыхнулся, а Яся от таких кульбитов вскрикнул и заплакал.

— Быстрый, не надо! Тише, тише, малыш! — гладил он Ясю, но тот не унимался.

Под вопли Яси и ругательства старухи Степа расцепил их колесные средства и скорей потащил Ясю дальше.

— Чем же, чем тебя успокоить? — Степа забежал вперед и покатил коляску, пятясь задом и корча для Яси разнообразные смешные рожи. Скорость снизилась, зато сын стал успокаиваться.

— А я играю! На гармошке… — Чтоб закрепить успех, Степа запел первую пришедшую ему в голову песню. Прохожие смотрели на это шапито и улыбались.

Успокоив Степаныча, он побежал нормальной рысцой, лицом вперед и выскочил на перекресток с проспектом Мира. По главному проспекту города Домска ехали автомобили, троллейбусы, грузовики и мопеды. Казалось удивительным, что от этой гудящей артерии всего пятнадцать минут хода до тишайшей Гороховой улицы. Тротуары были полны людей, спешащих на работу. Где же беглая мать?

Метрах в тридцати впереди, у троллейбусной остановки, из-за газетного киоска показалось зеленое плечо, темно-шоколадное каре над ним.

Степа с коляской перебежал по зебре и устремился к киоску. Его обогнал троллейбус, шедший к Соборной площади — там стоял музей Юли. Народ на остановке кучно двинулся к краю тротуара.

— Юля! Юля, не уезжай!

Он успел, он докатил до остановки и уже протянул руку к спине в зеленом жакете — и тут понял, что эта спина гораздо шире, чем надо.

— Подожди, — машинально произнес Степа.

Несколько человек из толпы оглянулись на него, в том числе женщина в зеленом — незнакомая тетка с утиным носом. Степа потерянно молчал. Троллейбус всосал в свои двери всех, кто хотел уехать, и отбыл.