Сергей Мавроди - Сын Люцифера

— Чушь всё это! — безжизненным голосом сказал Афонский. В ушах стоял непрекращающийся звон. Казалось, лопались одновременно сотни, тысячи невидимых струн. — Слишком всё сложно. Я не верю в это.

Мужчина молча пожал плечами.

— Я хочу вернуться к НЕЙ, — с тоскою простонал Афонский. — Хочу.

— Возвращайтесь, — снова пожал плечами собеседник.

— Но как?! — Афонский чуть не плакал. На душе лежала какая-то огромная свинцовая плита, в тысячи, миллионы тонн весом!

— Очень просто. Пожелайте это! Искренно! Ну?.. Вот видите, — мужчина встал. Афонский тоже машинально поднялся. — Прощайте, Пётр Петрович.

— А что будет со мной? — Афонский сглотнул.

— Да ничего! Вернётесь в свой мир и будете жить, как жили. Путешествий, правда, больше не будет в другие миры. Ну, да хорошего, как говорится, понемножку. Да оно и к лучшему. Нет ведь их на самом деле, никаких миров!

— А ОНА?!

— Да не нужна вам никакая ОНА, успокойтесь и не забивайте себе голову всей этой чепухой! Вы боитесь любви, как и большинство мужчин. Предпочитаете о ней просто тихо мечтать. Ну, и мечтайте себе и дальше, на здоровье. Всего хорошего! — с этими словами мужчина исчез.

Всё опять ослепительно мигнуло. Афонский непроизвольно зажмурился, а когда открыл глаза, то обнаружил себя снова в своём старом мире, в своей старой квартире, раздетым и лежащим под одеялом на кровати. Будто он только что проснулся после долгого сна. Будто и не было ничего. Ничего и никого. Круг замкнулся.

Он распахнул окно и влез на подоконник. Тёплый летний ветерок нежно и ласково овевал лицо и словно успокаивал и убаюкивал. Шептал нежно, как прекрасен, чуден этот мир. Как хорошо всё кругом. И хотелось и стоять так, и стоять!.. дыша полной грудью. И хотелось жить! Не надо было — умирать. Надо было — и всё!

Он не испытывал ни сомнений, ни колебаний. Ни сожалений. Ничего! Одна только голая решимость. Надо!!

Нет! — негромко сказал Афонский в пространство, будто продолжая свой бесконечный спор со своим невидимым оппонентом. — Нет! Я люблю ЕЁ. Люблю! Что бы Вы там ни говорили. Я это знаю. А Вы — лжёте. И я Вам сейчас это докажу. Я отправлюсь сейчас за НЕЙ. В ад или в другой мир — не важно! Но я отправлюсь!! Несмотря ни на что. Как уже отправлялся один раз. Нет! Круг ещё не замкнут.

Он постоял мгновение, потом прикрыл глаза, глубоко вздохнул и решительно шагнул вниз.

__________

И спросил у Люцифера Его сын:

— Что стало с тем человеком?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Он разбился.

И сказал Люциферу Его Сын:

— Мне жаль его

И вновь ответил Люцифер Своему Сыну:

— Так устроен мир. Делай, что должен, и не жди награды. Её не будет.

И настал сто тридцать седьмой день.

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Сказано в Библии, в Апокалипсисе: «И чудесами… он обольщает живущих на земле».

Какими же «чудесами» можно «обольстить» людей?

И ответил, усмехнувшись, Люцифер Своему Сыну:

— Я покажу Тебе это.

— В 25 лет Александр стал фактически властелином мира…

Гржебин выключил звук. Услышанная фраза произвела на него отчего-то неожиданно сильное впечатление и вызвала к жизни целую массу размышлений и ассоциаций. Он представил вдруг себя Александром. Вот ему всего 25 лет, а он уже всё завоевал, всего добился. Мир валяется у ног. Всё — твоё. Протяни только руку — и возьми…

А что — всё? Женщины… роскошь?.. Что «всё»?! С тобой были твои друзья. Сильные, смелые люди. Замечательные по-своему. Вы вместе мечтали, как вы!.. Но всё это мечты. Всего лишь мечты. А теперь эти мечты стали вдруг реальностью. Явью! Сказочные сокровища Дария. О которых вы вместе грезили, но которые всегда казались чем-то очень-очень далёким, почти несбыточным. Какой-то фантасмагорией, неизвестно даже, вообще существующей ли в действительности!? И вот выяснилось внезапно, что да, существующей. Вот они! Они — твои. Все эти подвалы и сундуки с золотом и драгоценностями. И что? Что с ними теперь делать? Что на них покупать? Нет на свете таких товаров! Да и товары-то эти — тоже твои. Ты же хозяин всего! Зачем же они тебе, все эти сундуки? Хорошо, когда золота много, но его СЛИШКОМ много. Настолько много, что ТАКОЕ богатство теряет уже всякий смысл.