Сергей Мавроди - Сын Люцифера

— Так… — Афонский попытался сосредоточиться, собрать разбегающиеся мысли, но потом махнул рукой. — Слушай… Не знаю даже, с чего начать, — он в затруднении покусал губы.

— Кто ты? — спросил вдруг двойник.

— Кто я!.. — Афонский горько усмехнулся. — Кто я… В этом-то всё и дело…

И тут его будто прорвало. Слова полились сплошным потоком. Их не надо было больше подбирать, обдумывать. Они рождались сами собой.

И Афонский заговорил. Сбивчиво, торопливо, словно боясь, как бы его не перебили. Но собственник и не думал перебивать. Он слушал. Просто молча внимательно слушал. Лишь время от времени вставляя короткие реплики или что-то уточняя. То есть вёл себя именно так, как повёл бы себя на его месте и сам Афонский. Собственно, это же и был он сам. А-а, чёрт!.. Короче!

— Ладно! — начал Афонский. (Будь, что будет!) — Я из параллельного мира. Да-да, не удивляйся! — поспешно добавил он, заметив, как недоверчиво блеснули глаза собеседника. Что-то в них мелькнуло такое!.. А чего ещё ждать, с другой-то стороны? "Я из параллельного мира!" Твою мать!! — Параллельные миры существуют! — твёрдо повторил он, стараясь, чтобы его голос звучал максимально убедительно. — И я из параллельного мира. Я твой двойник. Вернее, я и есть, по сути, ты. Твоё второе «я». А ты это, соответственно, я, — Афонский перевёл дыхание. Собеседник молчал. Тем лучше! — Я понимаю прекрасно, как это дико звучит… параллельный мир, двойник… Но слушай меня…

Последующие два часа Афонский тщательно, во всех подробностях, рассказывал свою жизнь. Со всеми, самыми интимными и сокровенными деталями и мелочами. Такими, в которых он никому бы и под пытками, наверное, не признался. Никому, кроме самого себя. Но напротив как раз и сидел сейчас именно он сам. И стесняться себя было нечего. Главное, чтобы и он, его двойник, это понял и в это поверил.

И тот наконец поверил. К концу второго часа он и впрямь наконец поверил. Афонский это понял по выражению его глаз, по изменившийся чуть позе, по интонациям… По целой массе неуловимых практически постороннему глазу нюансов. Ну, словом, понял. Именно так он сам бы себя повёл, если б поверил. В этой немыслимой ситуации. Сомнений не было. Двойник действительно поверил.

Итак, часть дела сделана. Прелюдия завершена. Присказка рассказана. Пора переходить теперь и к самой сказке. К самому главному. Собственно, ради чего он здесь сейчас и сидит.

— Слушай, дело вот в чём, — Афонский вздохнул. — Я влюбился в твою жену. Не просто влюбился, это женщина моей мечты. ОНА. Та самая, о которой мы всю жизнь мечтаем. Вот она оказалась твоей женой.

— Да? — неопределённо протянул двойник, заинтересованно глядя на Афонского. — И что? Я тоже её люблю.

— Брось! — с отвращением скривился Афонский. — Ну, брось! Ты же сам с собой сейчас разговариваешь, — двойник моргнул. Он, кажется, всё же так и не до конца ещё с этой мыслью свыкся. — Никого мы с тобой не любим, кроме самого себя. Ну, живёшь ты с ней, потому что больше не с кем и лучших вариантов нет, только и всего. А появится завтра кто-то поприличней, покрасивей, помоложе, ты её бросишь с лёгкой совестью.

Ладно, ладно, не с лёгкой! — успокаивающе поднял он вверх ладони. — С муками и переживаниями, — Афонский усмехнулся. — Но ведь бросишь же? Как и я. Что, нет?

Двойник молчал. Потом посмотрел прямо в глаза Афонскому и тоже откровенно совершенно и бесстыдно ухмыльнулся.

— Ну, положим, — произнёс он, хмыкая. — Чего нам, действительно, в прятки играть. Глупо просто. Брошу, конечно. С удовольствием, причём. Поднадоела она мне, признаться. Да и возраст уже… Лучше бы, конечно, помоложе кого-нибудь найти. О чём разговор! Да ведь нету же. Да и хлопотно это всё, к тому же. Ну, ты сам всё прекрасно понимаешь.

Афонский ощутил внезапно нарастающую волну гнева — так говорить о НЕЙ! о его любимой! — но тут же опомнился.

— Вот-вот! — примирительно сказал он. — Именно об этом и речь. Я тебе могу предложить такой вариантик, что!.. Закачаешься. Ну, что у тебя сейчас за жизнь? Живёшь с постылой… бабой, — слово "баба" далось всё же Афонскому с некоторым трудом, — друзья все эти остопиздевшие, родственнички… Житие, короче, а не жизнь! Житуха. Как и у всех. Прозябание. А я тебе предлагаю!.. — и он начал рассказывать, живописать, не жалея красок, про другие, сказочные миры, про ежедневную смену партнёрш, про бесконечное разнообразие обстановок, про весь этот вечный и непрекращающийся праздник. — Представляешь? — по загоревшимся глазам собеседника Афонский чувствовал, что удары его попадают точно в цель и воодушевлялся всё больше. Голос его гремел, речь лилась, образные сравнения, яркие метафоры — всё это буквально сыпалось на зачарованно слушавшего его двойника, как из рога изобилия.