Михаил Сегал - Почерк

Солдат отошел к пулемету и выжидающе посмотрел на офицера. О чем говорили арестанты, уже не было слышно. Они стояли неподвижно и крутили головами, как бы ища друг друга. Офицер дал отмашку и, когда все было кончено, вместе с солдатами подошел ближе.

– Ну все, отдавай мне деньги! – радостно сказал своему напарнику тот, что завязывал глаза.

Офицер удивился.

– Какие деньги?

– А мы, господин офицер, поспорили, – ответил тот, что стрелял, – если эти государственные преступники, комар им в ухо, будут молчать перед справедливым возмездием, так и быть, отпустим их – выпустим через дыру в заборе.

– А если нет, то стреляем, укуси их кенгуру, а я буду должен тысячу австралийских долларов! – первый солдат достал пачку денег и протянул товарищу. Пулеметчик взял их, но подумав, положил на труп старика и отправился домой.

Офицер склонился над деньгами.

«Правильно. Старик ведь выиграл», – подумал он.

Как экзистенциалист.

Я проснулся, услышав раскат грома.

Вот уже вторую неделю этот тихий немноголюдный дом отдыха служил мне цитаделью, в которой я прятался от старых знакомых и насущных проблем. И те, и другие настолько измотали в последнее время, что случайно увиденное месткомовское объявление о бесплатной путевке заставило меня в двухчасовой срок собрать чемодан, крикнуть что-то в телефон жене и укатить куда глядят глаза, на край света, в тайгу, на станцию Дядюшкино.

После шумного Теткинска мне здесь очень понравилось. Во-первых, настоящую тайгу я видел впервые в жизни. Мне и в голову не приходило, что наивысшим в жизни счастьем является проснуться с первым запахом росы и смотреть, смотреть сквозь растопыренные пальцы ног на ели, растущие вплотную к окнам.

Во-вторых, меня умилял здешний образ жизни: тишиной, отсутствием внимания отдыхающих друг к другу, всем, что отличало его от величественных подмосковных ДО, где «О» превращался в полнейшее огорчение. Дни проходили хорошо, никто не гнал на экскурсии и не заставлял участвовать в художественной самодеятельности. Все время я уделял чтению книг, а начитавшись, гулял по лесу или спал.

Этот сценарий в точности повторился сегодня: я почитал, погулял и лег отдохнуть.

Раскат грома разбудил меня, а следом за ним в открытую, как оказалось, дверь вошел маленький носастенький старичок в старомодном костюме и с палкой в руке. Он осторожно прошелся по комнате, поглядел на потолок, а оказавшись у окна, произнес:

– Льеть… Еремей Тимофеевич только уехали, а он – льеть.

Пока старичок бормотал, я успел принять его за бандита, отдыхающего и сумасшедшего. Но применительно даже к полному идиоту подобное поведение было трудно объяснить. Видимо, я пошевелился.

– Ах! – воскликнул незваный гость. – Разбудил вас! Извиняйте старика, извиняйте! Я не по какому злому умыслу, токмо по неуклюжести! Извиняйте! А половицы у вас скрыпят, – он поднял указательный палец, – смазать надо!

Все это было удивительно. Я решил вступить в беседу.

– Послушайте, – сказал я, – вы пришли без приглашения и разбудили к тому же. Кто вы и что вам нужно?

– Мне? – старичок неумело сыграл удивление. – Ах, мне! Ну, сперва-сначала давайте перво-наперво познакомимся. Вы ведь дядюшка М будете? – И паузу, вызванную моим естественным недоумением, он воспринял как утвердительный ответ. – Видите, хорошо как получается – дядюшка М! А я – дядюшка Я, житель здешний. Теперь мы с вами – знакомцы старые, не разлей вода, на войну или куда еще можем вместе ходить. Вот какие дела, а я-то идти боялся, думал, дядюшка М – строгий, валенком по спине – и поминай как звали! Хе-хе! Ну и, понятно, если меду надо или чего еще – всегда рад. Жалко, конечно, ну а что поделаешь – знакомцы старые!

Он сказал это и, сев в кресло, предоставил мне сходить с ума, потому что со мной в жизни вообще никогда никаких случаев не происходило, а таких – тем более. Я не знал, что ответить, как поступить. И поэтому спросил:

– Ну а дальше что? У вас ведь, наверное, дело какое-то ко мне есть?

– Есть, конечно, – ответил старичок, – по части всеобъемлющих основ. Только вы на меня не злитесь, что в отпуске надоедаю. У нас ведь философов нет совсем, поговорить не с кем, а тут – вы приехали. Вот?

Что означало вопросительное «вот», мне было непонятно. А старичок тем временем, не теряя времени, вытащил из-за пазухи какой-то сверток, положил его к себе на колени и продолжил: