Тамара Лисицкая - Тихий центр

— Это скучно! А что еще делать?

— Следить, чтобы папа не ушел один на улицу!

— А почему? Его арестуют за то, что он Волк?

— Нет. За то, что он любит траву.

— Наш папа любит траву? А почему тогда он Волк, а не Овечка?

Вадим заперся и включил погромче спортивный канал. Какая-то тьма надвигается, всеобъемлющая, плотная тьма. Вадим так хотел, чтобы становилось спокойнее — он живет, работает, стареет, старается, и жизнь законно становится спокойнее. Но ведь не становится! Ни черта не становится! Что не так? Где была ошибка? Последние месяцы Вадим все чаще ворочал горы памяти, пытаясь найти место, в котором началось искривление. Его возвращение в родной город? Но оно не было спонтанным, выстрадалось на полную. Не успевал Вадим за Москвой, хоть и давно жил в унисон. Но каждое утро нового успешного дня давалось ему колоссальным усилием воли — на уровне подъема после бессонной ночи над гудящим проспектом. Он подготовил почву, партнеров, перенес бизнес, хоть и с большими потерями. Но ведь голова-то осталась при нем? Значит, все наверстает, правильно? Мир ведь одинаково устроен, хоть в большой Москве и шансов соответственно больше. Ну, хорошо, здесь меньше, но не будем забывать о голове! Если есть голова… Ладно, дальше… Переезд вместе с Олей? Так ведь и у нее не складывалось! Да, красивая, да, с амбициями, но не повезло ей, бывает. И можно было бы Оле еще лет десять успешно бегать на московские пробы, получать отказы или приглашения на маленькие роли, а потом даже добиться чего-то такого, но ведь Вадим честно ее спросил: есть ли силы? И она честно сказала, что сил нет, что устала. И что хочет пожить спокойно, семейно. Сама ведь сказала! И сама согласилась на эмиграцию в тихую провинцию! И даже прослезилась, когда на семейных переговорах в маленьком ресторанчике Вадим преподнес ей колечко и фото двухэтажного домика в липах с подписью на обратной стороне: «Это — наше родовое гнездо. Скоро в этом окошке нас будут встречать двое детей. Мальчик и девочка!» Нужное окошко было обведено фломастером.

Когда-то давно из-за шторки в этом окошке маленький Вадим наблюдал за двором, за буйными мальчишками. Но сам никогда к ним не выходил, был букой и занудой, все время чего-то читал, собирал модельки самолетиков и даже стихи писал. Играть с таким больным дворовые мальчики, конечно, не желали. Из этого же окна Вадим видел, как Лилия Степановна учит ходить своего толстого, смешного сына Алешеньку. Как великолепная, таинственная актриса Светлана Марковна Соколинская вбегает в подъезд, прикрываясь цветами от назойливых взглядов соседок, а на шляпе у нее — перья. И это так красиво, так странно… Как девочка Таня из соседней квартиры идет в школу. И вот столько, сколько он видел, столько раз его сердце начинало волноваться. Почему оно так поступало, Вадим не понимал. Пытался анализировать ситуацию — он вообще анализировать любил, хлебом не корми — и еще больше запутывался. Назвать девочку Таню красивой он не мог. Назвать ее интересным собеседником — тоже. Они ни разу толком не поговорили за все время его отрочества в родовом гнезде. Что тогда? Вот что-то…

Может, не надо было вообще уезжать в эту Москву? Но ведь хотелось жить, работать, а в родном городе он уперся в потолок уже через год активной деятельности на ниве предпринимательства.

Не был рядом с родителями, когда их не стало. Так это несчастный случай, как он мог быть рядом. Это судьба, хоть и больно до стона.

Оля… Олю он теряет кусками — это так очевидно И почему-то спокойно, хоть и ноет, ноет. И вообще в последнее время стало так часто ныть в области души и солнечного сплетения. Что-то не так. Надвигается тьма.

Играет музыка за стеной, визжат девчонки. Встать и погнать всех к черту! Завтра — безумный день, проблемы на работе, которые никак не хотят уладится, никак не дают начать собственно работу… Столько всего! Встать и погнать!

Но не встал и не погнал.

Настя Вторая вошла в нору вампиров и свистнула, как Гаврош. Вампиры радостно откликнулись, обернулись.

— Эй, вы! Гнусь! Хочу познакомить вас с одним очень хорошим человеком! Если кто-то попробует его обидеть, удушу лично! Алешка, вползай!..

Вошел Алешенька, вжимая голову в плечи. Вампиры, кто новенький, не из этого дома, притихли. Но не ржали, слава Богу. Уж больно грозный вид был у худенькой, ушастой Насти Второй.

— Привет, дорогой! — сказала Алия, по-светски обнимая Алешеньку. — Как дела?

— Где Настька? Ковбойша? — строго поинтересовалась Настя Вторая.