Бернар Вербер - Рай на заказ [litres]

Я продолжил поиски, заглянул в офисы ОНА – и выяснил, что его руководители действительно намеревались создать конкуренцию КНМ, разместив в центре и на окраинах города тысячи катапульт, способных запускать в воздух человека.

Я сунул свой нос в другие отделы и обнаружил то, что на первый взгляд казалось невероятным: чтобы изучить влияние ветра на траекторию свободного полета тел, перемещаемых на большие расстояния, конструкторы из ОНА обратились за содействием к профессиональным игрокам в гольф. Специалисты в области артиллерии помогали корректировать точность стрельбы.

Хоть я и считаю себя прогрессивно мыслящим человеком, но с трудом мог представить себе, как по утрам в часы пик тысячи катапульт будут выбрасывать в сторону центра города миллионы жителей спальных районов с кейсами в руках. Еще труднее оказалось вообразить вечера, и те же часы пик, и те же миллионы служащих, летящих по воздуху и приземляющихся в предместьях. Однако в образе этих толп, перемещающихся по небесам, было что-то прекрасное. Напоминающее вспышку фейерверка или бутон, внезапно превращающийся в цветок.

Катапульты для жителей пригородов …

У кого только могла возникнуть столь несуразная идея?

Именно в этот момент я и наткнулся на уборщицу, которая, едва завидев меня, принялась вопить что было мочи.

Тут же откуда-то выскочила группа охранников.

Первого из них я встретил хуком справа, второму от души врезал по печени левой ногой, после чего кинулся прочь во весь опор, прежде чем третий успел хоть что-нибудь понять.

Я бежал.

За спиной пыхтели преследователи, а впереди несколько работников технических служб пытались преградить мне путь своими швабрами. Однако они не учли мой рост и вес, помноженный на набранную скорость. Я врезался в них, как шар для боулинга – в кегли.

Тревога была объявлена, и преследователей становилось все больше. Нужно было любой ценой найти средство выбраться оттуда. Повинуясь внезапному велению интуиции, я бросился на экспериментальное поле.

Возле катапульты несколько типов в белых халатах снаряжали «подопытного кролика», который уже сидел в кресле на взведенной штанге механизма.

Эффект внезапности сослужил мне хорошую службу, все получилось само собой. Оставалось лишь одной рукой отшвырнуть начинающего «катапультиста» – молодого человека в каске и непромокаемой куртке, сильно сковывавшей его движения, а другой – растолкать конструкторов. Те скрупулезно записывали какие-то цифры и что-то подсчитывали на счетах.

Кресло пассажира показалось мягким на ощупь. И прежде чем кто-либо успел помешать мне, я выхватил отцовский кинжал (который подарила мне мать, а юные защитники природы окрестили «Эскалибуром») и перерезал канат, удерживавший штангу катапульты во взведенном состоянии.

То, что произошло следом, вполне может быть названо сильным ощущением.

Новое и захватывающее удовольствие.

Я летел.

После того как меня с огромной силой швырнуло в небеса, я получил возможность стать ближе не только к голубям, переносившим почтовую корреспонденцию, но также к облакам и даже к авиалайнеру с крутящимися пропеллерами, двигавшемуся на малой высоте.

Ветер хлестал меня по лицу.

Я вдруг понял, почему пилот катапульты, место которого я занял, надел анорак. Наверху было по-настоящему холодно, морозный воздух ощутимо покалывал кожу. Возникло ощущение, что путешествие длится уже очень долго. В какой-то момент я почувствовал почти непреодолимое желание раскинуть руки в стороны и посмотреть, не получится ли планировать с их помощью, но тут мое тело достигло наивысшей точки траектории, и подъем замедлился.

На протяжении нескольких секунд мне казалось, что я неподвижно завис в воздухе в сотне метров над поверхностью планеты.

Конечно, я мог бы восхищаться видом, открывшимся с высоты, но тут уже было не до обзора достопримечательностей: пиковая часть траектории подошла к концу. Начиналась вторая фаза полета, которая должна была интересовать меня гораздо больше, – падение.

То, что при движении вверх казалось изящной кривой, теперь очень быстро превратилось в крутой спуск.

И только в эту секунду я задал сам себе достаточно тупой вопрос, которым следовало бы озаботиться либо гораздо раньше, либо вообще никогда: « Кстати, а почему это у меня нет парашюта? »

Поверхность планеты вместе с целым городом Нью-Йорк устремилась мне навстречу как теннисная ракетка, приближающаяся к зависшему в воздухе мячу.