Святослав Рыбас - Варианты Морозова

Зная его натуру, Женя понимала, что ему хотелось, чтобы никому вокруг не было лучше, чем ему. Она говорила себе: «Он стесняется перед сыном. Ему хочется быть сильным». И не всегда верила этой мысли, хотя крепко держалась ее.

Сейчас Женя промолчала на его нелепое обвинение. Что ж, Сергей болен, а больные в большинстве эгоисты. Их раздражает даже чужое здоровье.

Действительно, Зимину казалось, что Женя недостаточно к нему внимательна.

Он лежал на спине, несколько отвернувшись к стене так, чтобы не касаться жены. Ее молчание раздражало еще сильнее, чем возражения. Он хотел, чтобы она начала с ним спорить. Тогда бы у него появилась возможность упрекнуть ее в жестокости.

— Где Игорь? — спросил он, зная, что сын сегодня занят во Дворце пионеров.

— У него турнир, — сказала она. — Я позову Зайцева?

— Этого… — Зимин не нашел, как обозвать соседа, и запнулся. — Этого коновала?! В прошлый раз он потребовал у меня доски для дачи.

— Ты сам предложил, — напомнила Женя. — Я позову его. — В ее голосе слышалась терпеливая настойчивость. — Только держи себя в руках, а то мне будет неприятно.

— Вот подохну, всем станет приятно! — съязвил он.

— Подожди, я быстро, — Женя встала, озабоченно поглядела на его маленькую фигуру с напряженными руками и, как будто убедившись, что без нее с мужем ничего не произойдет, быстро вышла из комнаты.

— Ох! — вздохнул Зимин.

Щелкнул дверной замок. И удивительно — боль стала притупляться, словно она жгла специально для того, чтобы Женя убедилась, как Зимину тяжело. Но вот ушла — и не стало для кого ее показывать.

«Надо же, как ты распустился! — подумал Зимин. — Дома из-за тебя всем тошно. Игоря нет, Женя нарочно ушла. А всего-то и делов, что меня могут освободить от должности. Ну так что, с кем не бывало? Рымкевича раза три снимали, не умер. Все равно трудоустроят. Нет, это не оправдание».

Он встал, взял с тахты подушку и запихнул ее в бельевой шкаф. «Хватит валяться!»

…Вернувшись, Женя увидела, что муж разговаривает по телефону. Вместо синего тренировочного костюма на Зимине были трикотажная приталенная сорочка бежевого цвета и светло-коричневые легкие брюки.

Его лицо, по-прежнему бледное, было энергично, оживленно.

— Да. Так. Хорошо! — кивал головой Зимин. — Аверьянцев дает! — Он взглянул на Женю и улыбнулся. «Ты одна?» — спросил он глазами. Она развела руками: нет Зайцева. — Сейчас пойдем в кино, — сказал он поверх трубки и сразу ответил собеседнику: — Перегони им порожняк. Никакого резерва! Не надо нам этого резерва. Все перегони! Да, ты правильно понял… Ну ладно. Будь здоров.

Он положил трубку.

— Кажется, идет на лад, — сказал он, повернувшись вместе со стулом. — Если не прихватит какая-нибудь зараза, я план сделаю.

Зимин рывком встал, обнял Женю и поцеловал в щеку.

А она горько улыбнулась. Его оживление было вызвано производственной обстановкой, решила она. Слова о кино и этот быстрый поцелуй родились в случайной игре.

Пусть на шахте что-то переменилось и Сергею стало легче. Наверное, ей тоже должно быть легче, ведь она непрерывно испытывает давление всех этих удач и неудач, управляющих ее мужем? Но Жене легче не стало. Она, не застав Зайцева дома, вернулась в хмуром сосредоточенном состоянии, которое обычно сопутствует всякой нужде. Ей нужно было ухаживать за мужем, а ей хотелось остаться одной. Как ни тягостно одиночество, в нем Женя была свободной от фальши.

— Хорошо, ты сделаешь план, — сказала она, — но мне уже все равно.

— Как «все равно»? — простодушно воскликнул Зимин. — Я же ради вас с Игорем!..

Он смутился, не решаясь принять ее всерьез. Женя понимала, что ему сейчас уже расхотелось дразнить ее, ибо он оберегал свое приподнятое настроение, как недавно перекладывал на нее тяжесть.

— Нет, Сережа, это мы ради тебя, — сказала она. — Мы подпорки к твоему плану. Я еще не старуха, самое большое, что я могу, это любить тебя и Игоряшку.

Скрываемая от самой себя женская обида вырвалась в ее словах и стала осознанной. Да, она еще любила его! Пусть он жалкий, надломленный, эгоистичный, однобокий, пусть какой угодно, да только он бывал и другим.

Ее рот напрягся, на щеках появились красноватые пятна, и глаза широко раскрылись, чтобы из них не вылились слезы. Женя ужаснулась тому, к чему ее вынесла жизнь.

Еще мгновение назад желавшая освободиться, эта тридцатидевятилетняя самостоятельная женщина растерялась от мысли, что она может остаться без мужа.