Жиль Легардинье - Больше не промахнусь!

Время идет, а я по-прежнему не сказала ему самое главное. И чем дальше, тем сложнее это сделать. Плюс в том, что он не торопится уходить. Зато смелости у меня – как у карликового кролика, и это минус. Я жалкая трусиха. Из тумана моего измученного разума возникают лица Эмили и Сандро. Словно призраки, они преследуют меня и подвывают: «Скажи ему о своих чувствах!», «Признайся ему, мямля несчастная!». Думаю, вы поняли, кому какая фраза принадлежит. К сожалению, после злоключения в поезде-призраке привидения не пугают меня настолько, чтобы я могла преодолеть свою трусость.

Я уже предвижу момент, когда он соберется уходить, коллега и замечательный друг, который так и не стал тем, кем я хотела его считать. Мне срочно требуется какое-нибудь чудо, божественное вмешательство. Например, милосердный Господь мог бы написать огненными буквами на кухонной стене: «Александр, возьми эту женщину в жены. Люби ее, защищай и позволяй покупать столько туфель, сколько она захочет! Такова моя воля». И удар грома, чтобы все выглядело еще серьезнее. Да, представьте себе, боги завершают свои фразы ударами грома вместо точек!

Правда, огненные буквы испортят стену, ну и что, мы все равно уже насверлили в ней дыр.

Александр помог мне убрать со стола. Я старалась делать это как можно медленнее. Говорила все, что в голову взбредет. А вы знаете меня уже достаточно хорошо, чтобы представить, что творится в моей голове. Должно быть, он принял меня за умалишенную, учитывая вопросы, которые я задавала ему, чтобы выиграть еще несколько драгоценных секунд. Я даже дошла до того, что упомянула его огромную дрель, которая сверлит так громко… Надеюсь, Эмили никогда не получит доступа к записям этой беседы, иначе я до конца моих дней не смою с себя позор. Я шучу, но этими бессвязными речами вряд ли смогу донести до Александра свои чувства. Мне хочется часами напролет просто смотреть на него. Мне хочется попадать в неприятности, зная, что он поможет мне из них выпутаться. Хочется отдать ему все. А еще хочется сорвать с него одежду. Но я просто стою и смотрю, как он надевает куртку. Я предлагаю ему забрать с собой остатки еды, потому что не хочу держать осаду в одиночестве.

– Спасибо, Мари, ты очень любезна, но я редко ужинаю дома.

Он целует меня на прощание. Его щека слегка колется. Я ощущаю его тепло. И он унесет с собой частичку моего тепла.

Я себя ненавижу. Только я виновата в том, что со мной происходит. Отныне я запрещаю себе жаловаться на судьбу. Пенять нужно только на себя, и именно это я сейчас делаю. Я просто подожду, пока он уйдет, и врежу себе по физиономии. Потом обругаю себя и в ярости на себя наброшусь. Мы будем драться со мной, повалимся на пол и что-нибудь сломаем.

Александр открывает дверь. Уже слишком поздно. Внезапно он наклоняется и подбирает что-то с коврика.

– Смотри, кажется, это тебе. На конверте твое имя.

Судьба настроена против меня. Весь мир против меня. Там, наверху, кто-то слепил мою фигурку и без устали втыкает иголки в задницу.

Я беру конверт, который он мне протягивает, стараясь не выдать обуревающих меня чувств.

– До завтра, Мари. Еще раз большое спасибо за ужин, все было очень вкусно.

– И тебе спасибо. За полку, за твое присутствие… Он уже спускается по лестнице. Я пожираю глазами то, что еще вижу, – плечи, волосы, – словно последние крохи убегающего счастья. Мне будут нужны эти крошечные образы, чтобы остаться в живых.

С тяжелым сердцем я закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Со вздохом разглядываю конверт. Раздражение пересиливает любопытство. Я не хотела получить сегодня это письмо. Только не в этот вечер, когда Александр был здесь. Да и зачем оно пришло? Что еще хочет сказать мне его автор? Он изменил адрес встречи, потому что увидел цены в меню? Теперь мы пойдем в «Веселую фрикадельку», которая занимает первое место в районе по пищевым отравлениям?

Я вскрываю конверт, но, честное слово, удивить меня будет очень сложно.

Милая Мари,

прости, что так неожиданно беспокою тебя. Мы не пойдем с тобой ужинать в пятницу. В этом больше нет необходимости. Ты наконец-то меня заметила. Я счастлив. Я надеялся, что ты заговоришь со мной об этом сегодня вечером, но подозревал, что робость помешает тебе, и написал это письмо перед тем, как прийти. Ты не помнишь, но мы с тобой уже встречались. Это было 13 марта… Ты училась на третьем курсе, и тебе подсунули подшефного первокурсника. Я сразу понял, что ты не хочешь со мной заниматься и у тебя полно своих дел, но из всех ребят я оказался самым везучим, потому как, несмотря ни на что, ты меня здорово подтянула. Я тогда был моложе, и все называли меня Алексом. Ты меня забыла, а я тебя нет. Когда в прошлом году я пришел устраиваться на работу в «Дормекс», то сразу тебя узнал. Ты превратилась в красивую женщину. Я начал работать у вас. Во время испытательного срока я наводил справки о тебе. Так я узнал о твоем разрыве с бывшим. Гордиться нечем, но я был этому рад. Кевин и Сандро стали моими бесценными союзниками. Видела бы ты их вчера, когда ты пригласила меня на ужин. Они прыгали от радости как ненормальные! Мне так много нужно тебе рассказать. Надеюсь, ты прочла эти строки быстро, потому что, даже если я буду идти медленно, тебе все равно придется бежать, чтобы догнать меня. Но ты не торопись. Я буду ждать, пока консьерж не вышвырнет меня на улицу. Я в долгу перед тобой.