Дун Си - Переломленная судьба

Ван Чанчи лишь ругнулся на отца за его готовность унижаться и, зажав в руке две тысячи восемьсот юаней, выбежал за дверь. Ван Хуай, глядя ему вслед, крикнул:

— Ну и дурак! У тебя что, денег куры не клюют? Или их так мало, что они уже и не нужны?

Подойдя к спа-салону, Ван Чанчи увидел через стекло сидевших на полу в ряд нескольких женщин и мужчин, которых охранял полицейский. Мужчины в одних трусах и кое-как прикрытые женщины, подняв головы, смотрели в сторону главного входа, словно сироты в ожидании, что за ними придут и заберут. Ван Чанчи помахал Сяовэнь рукой. Та сообщила полицейскому, что за ней пришли. Полицейский попросил ее позвать Ван Чанчи внутрь. Сяовэнь помахала в сторону двери, Ван Чанчи ответил ей тем же. Так они и продолжали махать друг другу. Наконец Сяовэнь объяснила полицейскому, что Ван Чанчи стесняется войти и отпросилась сходить за деньгами сама. В ответ на это полицейский несколько раз выразительно махнул Ван Чанчи. Пришлось тому принять вызов и направиться внутрь. Делая очередной шаг, ему казалось, что он босой ступает по гвоздям, больше всего ему хотелось, чтобы кто-нибудь взял и вырубил электричество.

— Кем ты приходишься Хэ Сяовэнь? — спросил полицейский.

— Мужем.

— Имя, фамилия?

— Ван Чанчи.

— Статья тридцатая Гражданского кодекса предусматривает либо уплату штрафа, либо заключение под стражу. Что выбираешь?

— Вы спрашиваете об этом меня?

— А кого мне спрашивать? Твою жену? — спросил полицейский, указывая на Сяовэнь. — Это ведь ты заставляешь ее этим заниматься.

— Вы бы сами отправили свою жену заниматься такими делами? — спросил Ван Чанчи.

— Если бы моя жена занималась таким, я бы ее пристрелил.

Ван Чанчи весь затрясся, словно выстрелили в него. Сяовэнь, не переставая, ему подмигивала, трясла головой, подавая какие-то знаки. Однако Ван Чанчи ее не понимал, к тому же ему вообще не хотелось разговаривать с Сяовэнь, поэтому он вынул деньги и отдал из полицейскому. Пересчитав купюры, он заметил, что не хватает еще двух тысяч двухсот юаней. Ван Чанчи вывернул перед ним все четыре кармана, которые теперь напоминали высохшие обвисшие груди и сказал:

— Больше у меня все равно нет. Так что можете ее задержать. Если на пятнадцати сутках ареста можно сэкономить две тысячи восемьсот юаней, то в день это больше ста восьмидесяти юаней. Лично я за день на стройке таких денег заработать не могу.

Полицейский, оглядев Ван Чанчи с ног до головы, заметил на его штанинах и ботинках капли цементной штукатурки и, поняв, что кошелек у него не толстый, сказал:

— Идите и больше ничем подобным не занимайтесь. Бедность — еще не повод терять достоинство.

Ван Чанчи развернулся и уже через несколько секунд вышел из спа-салона. Сяовэнь поднялась со своего места, размяла затекшие ноги и, прихрамывая, поспешила за Ван Чанчи.

Они шли по ночным улицам, один впереди, другая позади, на расстоянии пяти метров друг от друга. Едва Сяовэнь ускоряла шаг, Ван Чанчи ускорялся тоже, едва она начинала идти медленнее, Ван Чанчи делал то же самое, выдерживая заданные пять метров.

— Мне нужно кое-что объяснить, ты можешь идти по медленнее? — спросила Сяовэнь.

Ван Чанчи не реагировал. Тогда Сяовэнь закричала на всю улицу:

— Ты — идиот! Зачем было давать ему так много?

Хотя прохожих было мало, ее крик встревожил горожан, из-за чего с шумом распахнулись некоторые выходившие на улицу окна и двери. Ван Чанчи пришлось сбавить шаг. Сяовэнь его нагнала и спросила:

— Ты что, не видел, как я подавала тебе знаки?

— Откуда я мог понять, что ты хочешь этим сказать?

— Я хотела сказать, что не надо давать так много.

— По телефону ты вообще просила пять тысяч. Я отдал только две восемьсот, что почти вдвое меньше. Знай меру.

— Меня принудили попросить пять тысяч. Перед тем как пришел ты, за одной из девиц пришла ее мать. У нее на самом деле не было денег, она заплатила лишь восемьсот юаней.

— В любом случае эти деньги — грязные, даже на душе спокойнее, что их целиком пришлось сбагрить.

— А деньги, что зарабатывает твой отец, чистые?

— По сравнению с твоими — да.

— Я бы тоже хотела быть чистой, но ответь, сможешь ли ты содержать всю нашу семью? Если да, то я готова купить бочку со спиртом и провести дезинфекцию. «Я завтра же счастливым человеком стану, начну рубить дрова, кормить коня и странствовать по миру. Я завтра же начну питаться овощами, ведь у меня есть дом у моря в цветении весны» [24] Строки из стихотворения культового китайского поэта 1980-х годов Хай Цзы (1964–1989). .