Дун Си - Переломленная судьба

Оказавшись в ресторане, Ван Чанчи заказал полуторакилограммового белого амура, тарелку тушеной свинины, блюдечко арахиса и блюдечко битых огурцов [10] Традиционное китайское блюдо. , а кроме того, бутылку водочки и четыре чашки риса. Эти двое чуть не лопнули, но съели и выпили все подчистую. Пока они ели, то ничего не ощущали, зато отвалившись, поняли, что переели так, что им даже трудно было встать из-за стола.

— Я впервые в жизни так объелась, — сказала Сяовэнь.

— А мне всю жизнь чаще всего снились сны про еду, и чем больше я голодал, тем больше мне хотелось есть. Иногда даже снилось, что мое пузо разошлось, как у спелого граната.

С этими словами Ван Чанчи с довольной физиономией похлопал себя по животу.

— Я теперь похожа на беременную, — отозвалась Сяовэнь, поглаживая свой живот.

На следующий день они долго валялись в постели и встали только к полудню.

— Чего бы тебе хотелось еще? — спросил Ван Чанчи.

В ответ Сяовэнь лишь помотала головой и предложила просто сходить и забрать фотографии. В салоне им сказали, что следует подождать еще три часа. Тогда они встали у входа в салон и стали наблюдать за протекавшей рядом речкой. На ее яркой синеве то и дело появлялись одна-две воронки, вода в реке была настолько прозрачной, что на дне виднелись камни. На водной поверхности отражались горы и деревья, на синей глади покачивались красные и желтые листья. Взгляд Ван Чанчи и Сяовэнь то задерживался на горах, то следовал за каким-нибудь листочком, уплывающим вдаль, и только когда желтая или красная точка окончательно растворялась, они переключались на новый листок и следили уже за ним. Устав наблюдать за листьями, они легли на перила и стали изучать свои отражения. В какой-то момент Ван Чанчи прицелился и плюнул аккурат в свое отражение, словно выражая презрение к себе.

Сяовэнь заметила, что у них еще много времени, и тогда Ван Чанчи повел ее в видеозал на оживленном перекрестке посмотреть какой-нибудь фильм. Перед входом в видеозал висел толстенный, в два слоя, занавес, защищающий помещение от проникновения всякого света и звука. Они вошли внутрь, и день тут же сменился ночью. В зале сидело четверо зрителей, фильм наполовину уже прошел, здесь крутили гонконгскую ленту эротического содержания. Чтобы никому не загораживать экран, Ван Чанчи и Сяовэнь уселись в последнем ряду. На героях фильма одежды было меньше, чем на нищих, их бесконечные стоны и вздохи довели Сяовэнь до того, что, покраснев до корней волос, она приподнялась с места, намереваясь уйти. Но Ван Чанчи крепко придавил ее к сиденью и сказал:

— Два билета стоили четыре юаня, считай, это моя зарплата за день. Если ты это посмотришь, то деньги окупятся, а если нет — считай, мы их просто выкинули на ветер.

Не в силах высвободиться из его хватки, Сяовэнь пришлось остаться на месте. Глядя на откровенные сцены, Ван Чанчи шептал ей на ухо: «Все не так, мы все делаем не так». Сяовэнь, устав слушать пошлости, ударила его по губам. Досмотрев фильм, они из темноты снова вынырнули на свет. Словно сделав что-то постыдное, теперь они не смели посмотреть в глаза друг другу и всю дорогу назад шли молча. Забрав фотографии, они вернулись в гостиницу. И тут, не в силах обуздать себя, Ван Чанчи решил опробовать один из только что увиденных в фильме приемчиков. Сяовэнь податливо раскрыла рот и стала громко стонать, причем получалось это у нее не хуже, чем у героини фильма. Когда все закончилось, Ван Чанчи, разгибая поочередно пальцы, подытожил:

— В этом свадебном путешествии я впервые сфотографировался с женщиной, впервые объелся, впервые выспался, впервые посмотрел эротику и впервые занимался любовью средь бела дня. Итого — целых пять вещей, сделанных впервые.

Сяовэнь казалось, что некоторые вещи, которые делаются в этой жизни, нельзя вносить в список побед, иначе это выглядит омерзительно. Однако Ван Чанчи не жалел усилий и уже в который раз пересчитывал все по новой. Сяовэнь потянулась, чтобы ущипнуть его, но он обвил руки вокруг нее и крепко обнял сзади, так что Сяовэнь уже не могла шевельнуться. Похоже, усталость взяла над ней верх, и вскоре она ровно засопела. Тогда Ван Чанчи разжал руки, посмотрел на уснувшую Сяовэнь, тихонько встал с кровати, оделся, засунул одну из фотографий в левый нагрудный карман, оставил записку и осторожно вышел из номера.

Когда он явился в полицейский участок на улице Сяохэцзе, дежурный ему сказал, что полицейского Лу и полицейского Вэя перевели в отдел уголовного розыска уездного управления. Ван Чанчи что было сил побежал в уездное управление, тамошний дежурный велел ему присесть, а сам кому-то позвонил.