Дун Си - Переломленная судьба

— Почему твои результаты стали хуже?

— Тема была сложнее, чем в прошлом году.

— Да хоть в десять раз сложнее, ты не должен был упасть на сто баллов.

— Я… не пропускал занятий, спал по минимуму, зубрил, как ненормальный, перепробовал все средства.

— Значит, у тебя просто дурная башка.

— Может и так. В моей башке так много всего накопилось, что я уже ничего нового не могу запомнить.

— Что за чушь! — сказал Ван Хуай и, повернув голову в сторону ущелья, спросил: — Чем думаешь заняться?

— Трудиться дома.

— Тогда ты всю жизнь проведешь вот так, стоя на коленях.

— Я не такой умный, каким ты меня представлял, у меня нет больших способностей.

— Они у тебя есть, нужно лишь продолжать учиться, и они проявятся.

— Но… я больше не хочу учиться.

— Значит, ты меня, то есть нас, не достоин.

С этими словами Ван Хуай уперся бамбуковой жердью в землю, и его коляска со скрипом покатилась вон. На ее четыре колеса намоталось столько всякой дряни, что продвигалась она теперь очень медленно и с большим трудом. Ван Чанчи поднялся с колен и посмотрел вдаль. Деревья в горах покрывала роскошная зелень, их мясистые листья сияли на солнце, волны жары доносили аромат трав и деревьев, такими же волнами накатывал стрекот насекомых. Посреди горы золотились рисовые поля.

Ван Чанчи с Лю Шуанцзюй собирали рис. Лю Шуанцзюй срезала колосья, а Ван Чанчи складывал их в снопы. В промежутках между работой они усаживались в прохладной тени под деревом, что росло у кромки поля. Лю Шуанцзюй рассказывала ему обо всем, что произошло в деревне за прошедший год. У Лю Байтяо из-за пристрастия к азартным играм накопился долг больше тысячи юаней, поэтому жена его чуть не спалила дом. У семьи Тянь Дайцзюня кто-то украл двух коров, поговаривают, что их украли чужаки по наводке Чжан Сяньхуа. Дочка Чжана Пятого уехала на подработку в центральный город провинции и теперь каждый месяц присылает деньги, так что их семейство уже выстроило бетонный дом в два с половиной этажа. Жена Ван Дуна заболела по женской части и теперь постоянно принимает лекарства, а поскольку она повсюду разбрасывает свои коробочки с инструкциями, то уже и дети малые в курсе, что у нее «эрозия шейки матки» и «нарушение менструального цикла»…

Лю Шуанцзюй хватило двух дней, чтобы рассказать все деревенские новости, но за это время они убрали лишь половину поля. Пока они трудились в душной безлюдной долине, за неимением других тем для разговора, Лю Шуанцзюй стала рассказывать про себя. Она рассказала, как однажды вечером, когда мыла овощи, перегнувшись через край колодца, к ней пристал проходивший мимо Ван Дун.

— Ты ему поддалась? — спросил Ван Чанчи.

— У меня под рукой оказался навоз, сыпанула в него целый ковш, мало не показалось.

— Отец про это знает?

— Я ему сказала.

— И как он к этому отнесся?

Лю Шуанцзюй вдруг смахнула слезу и сказала:

— Так же, как и я. Сказал, что пока тебя не примут в университет, мы не вправе совершать никакие гнусные дела, а если тебя примут, то я могу поступать как вздумается. Он прекрасно знает, что я не из тех людей, которые поступают как вздумается, но все равно так сказал. Каждый день мы возжигали свечи, молились богам и предкам и боялись допустить даже малейшей греховной мысли, чтобы только не навредить тебе. Муравья боялись растоптать, ни единой курицы не зарезали, всем и во всем уступали. Мы даже стерпели, когда Чжан Сяньхуа засеяла землю прямо рядом с могилой твоей бабушки. Предки и боги тому свидетели: если бы даже тебя приняли, я бы все равно не поступилась правилами. Мы не можем помочь тебе в написании сочинения, зато можем накопить для тебя добродетель.

У Ван Чанчи мучительно сжалось сердце, он никак не ожидал, что его поступление в университет может быть хоть как-то связано с интимной жизнью его матери и муравьями, что ползали под ногами родителей. Несколько следующих дней он вообще не разговаривал, его мать, похоже, тоже уже выговорилась. Ван Чанчи брал в охапку колосья и остервенело бил ими о специальный короб с высокими стенами по трем сторонам; зерно дружно осыпалось внутрь, а звучные удары эхом разносились вокруг, отчего долина казалась еще более безмолвной.

Ван Хуай в своей коляске управлялся на кухне. Каждый день, когда Ван Чанчи и Лю Шуанцзюй возвращались домой, их ждал горячий обед или ужин. Кроме готовки, Ван Хуай мог лущить кукурузу, подметать пол, кормить кур, заваривать чай. Каждый вечер после ужина Ван Хуай уговаривал Ван Чанчи снова пойти на подготовительные курсы. Ван Чанчи говорил: