Михаил Белозёров - На высоте птичьего полёта

— Вещи мои сними! — велел я Владику, стараясь не глядеть на жеребёнка из-за жалости к женской доле. — Ты их не заслужил!

Я вспомнил, что они были обильно политы не чей-нибудь, а моей кровью: под Мариновкой меня хлестнуло осколками в тот момент, когда я пренебрёг миномётным обстрелом и высунул нос из окопа. Виной всему оказались мой рост, мелкий окоп и безмерное любопытство. Ничего особенного, три царапины на черепе и комбинированная контузия, но конца изваринского котла я уже не увидел, меня срочно эвакуировали в больницу имени «Калинина». Если бы я тогда каску пристегнул, как положено, мне бы просто оторвало голову вместе с ней.

— Да пожалуйста! — вскочила Инна-жеребёнок так резко, что её прекрасные волосы разлетелись во все стороны. — Шлялся где-то две недели, а теперь обвиняет!

— Быстро и без скандала! — сказал я. — Встали и вышли!

Я даже уступил им дорогу, показывая, что никого бить не буду, не за что, сам виноват, но подумал, что рыжий по глупости может броситься драться и что драчун из меня сейчас аховый. Но он юркнул мимо, как испуганный щенок, и в спальне номер один они о чём-то заспорили. Рыжий Владик безмерно трусил, видно, жеребёнок его по глупости просветила, чья это квартира.

— Я косметичку забыла?.. — неуверенно высунулась она.

— Забери, — разрешил я великодушно, наблюдая их суету из коридора.

Она так боялась, что я передумаю, что проскакала в ванную на одной ногу, на второй был наполовину обутый сапог.

— С тобой что-то случилось? — спросила она участливо, бросая в знакомый мне пакет, обклеенный стикерами, всё, что считала нужным присвоить себе.

— Неважно! — ответил я.

— Я же вижу! — она выразительно покосилась на мой левый бок, который я инстинктивно оберегал.

Больше всего досталось моей многострадальной левой руке, но я надеялся на лучшее.

— Какое тебе дело?!

Я не верил ни единому её слову, потому что знал эти женские штучки закабаления и ещё, потому что вспомнив о ботве, то бишь о шикарном букете красных роз, которые мы забыли по её вине в супермаркете. Именно этот букет роз я простить ей не мог, не измену, не завуалированные насмешки над моим возрастом, не намёки на мою провинциальность, а именно букет красных роз, словно он был бог весть каким символом женской порочности.

— Такое, что я тебя ещё люблю! — поведала она, сообразив, что пакет с косметикой у неё никто отнимать не собирается.

Разумеется, она помнила, что я намеревался купить машину и возить её светлость на работу и обратно. Было за что бороться.

— Не унижайся, — нарочно попросил я с камушками в голосе, чтобы она не питала глупых надежд.

— А я даже хотела за тебя замуж выйти, — перешла она в наступление, пристально глядя на меня своими мультяшными глазами, которые светились в темноте, как люминесцентная керамика, и очень мне нравились.

— Найдёшь другого дурака, — ответил я.

Она легкомысленно покривилась: очень надо! И я понял, что рыжий Владик для утешения, а я, значит, для того, чтобы на мне ездить, свесив ножки.

— Знаешь, как я переживала, — поведала она, надувая пунцовые губки и переходя на доверительный тон. — Даже в полицию сообщила!

Она так и сказала: «сообщила», словно о пропаже болонки.

— Представляю, — сказал я и едва удержался от ядовитого укола насчёт её переживаний, наверное, не знала от радости, кому первому из своим пожарников позвонить, мол, квартира освободилась с жратвой и выпивкой, ну, и сексом, разумеется.

Она вспыхнула, всё поняв:

— Скотина!

Я понял, что часто принимал женскую красоту за ум.

— Инна… — спросил я с долготерпением, — чего ты хочешь?

Ящерица на правой её руке премило умывалась язычком. Признаться, я уже привык к ней и находил даже забавной. Но мысль о том, что она провела бы со мной остаток моих дней, почему-то меня покоробила; с самого начала я не верил Инне-жеребёнку, хотя надеялся на чудо. Чуда не состоялось, жеребёнок экзамена не выдержала, стало быть, у неё всё ещё впереди с её страстью к хитростям.

— Ничего, — буркнула она, отвернувшись.

— Банкет окончен, — сказал я. — Забирай свои вещи и уходи!

— Ты сам виноват! — всхлипнула она, с трудом выволакивая пакет из ванной.

Мне были знакомы эти женские фокусы, против них у меня выработался стойкий иммунитет. У меня была хорошая, а главное, очень настойчивая учительница, и я предугадывал все ходы наперёд. В этом плане жеребёнку было далеко до моей жены.

Высунулся рыжий Владик:

— Я готов!