Михаил Белозёров - На высоте птичьего полёта

— Ничего, наша «Нона» не сегодня-завтра их накроет, — уверенно сказал Радий Каранда, крутя баранку, как заправский гонщик.

Его тщательно выбритый череп сверкал, словно биллиардный шар.

— Ну да! — согласился с ним Ефрем Набатников.

И я почему-то им поверил, хотя понятия не имел, что такое «Карачун» и «Нона». К вечеру я уже знал, что «Карачун» — это гора в окрестностях Славянска, которую захватили укрофашисты, установив на ней крупнокалиберную батарею; а «Нона» — единственное артиллерийское самоходное стодвадцатимиллиметровое орудие повстанцев, которое вело контрбатарейную борьбу по всему фронту и поэтому было на вес золота, и на неё охотились все силы укрофашистов и не раз объявляли уничтоженной, но она, как Феникс, оживала и давала прикурить фашистам в очередной раз.

Проехали Семёновку с разбитые кое-где домами, стали пускаться в очень пологую долину, где раскинулась Черевковка, с белой колокольней на склоне.

— Ну где же они? — удивился Ефрем Набатников, крутя головой, когда мы проехали, как я понял, блокпост с поникшим российским флагом, речку, и медленно, словно нехотя, стали подниматься на противоположный склон долины.

Радий Каранда молчал и, знай себе, вцепился в руль. Ефрем Набатников насвистывал бравурный марш, кажется, «Марсельезу». Что касается меня, то я полностью положился на их опытность и везучесть Ефрема Набатникова. Кто здесь воюет, я или они?

— Где они? — снова крутил стриженной головой Ефрем Набатников. — А вот! — и радостно показал на железобетонные блоки на склоне холма.

Мы подкатили бодро, под завывания простуженного мотора. Из-за блокпоста вышел боец, хотя бойцом его трудно было назвать, был он невысоким, вид имел чаморошный. Каска валялась в траве. Даже оружия при бойце не было.

— Где пулемёт? — спросил Ефрем Набатников, высовываясь в окно.

— Какой пулемёт, дядько?

— Чего?.. — крайне удивился Ефрем Набатников и в раздражении полез из машины.

Видно, его ещё никто так не называл. Сейчас он ему врежет, понял, и мне стало жалко повстанца.

— Субординацию не соблюдает, — удивился Радий Каранда.

— Ты что, белены объелся? — высунулся в окно Ефрем Набатников. — Ты как со старшим по званию разговариваешь?

Я вылез тоже, мне было интересно, как он с ним поступит, хотя погон на Ефреме Набатникове не было и в помине, но, похоже, его все окрест знали.

— Я, дяденька, ничего не бачил, — ответил чаморошный боец, — и никакого пулемета здесь не мае. Я окоп копаю, — сказал он на «о».

— Что?! — выпучил глаза Ефрем Набатников.

И тут я разглядел, что боец держит за спиной гранату РГД-5 с выдернутым кольцом. Держит давно, и видно, держать уже устал. Я хотел сказать об этом Ефрему Набатникову, но не успел. Боец просто швырнул мне её под ноги, как самому здоровому и потом самому страшному, и в следующее мгновение я очутился сидящим на земле, а в руке у Ефрема Набатникова беззвучно дёргался пистолет, и горячие гильзы сыпались мне на голову. Это продолжалось достаточно долго, чтобы я успел перевести взгляд на бойца, а когда перевёл, то обнаружил его корчившимся в луже крови. Это меня очень удивило, хотя я по-прежнему ничего не слышал, словно меня окутала ватная тишина.

Ефрем Набатников подлетел ко мне, как-то странно посмотрел, пошлёпал по щекам, и по его губам я понял, что он спрашивает, живой я или нет.

— Живой… живой… — сказал я, пытаясь подняться, меня повело в сторону.

Ефрем Набатников стал мне помогать подняться, но вдруг завертел головой и снова куда-то пропал. Пришлось мне выкарабкиваться самостоятельно. Меня качало, словно пьяного, и даже вырвало желчью, потому что я с раннего утра ничего не ел.

И вдруг сквозь ватную тишину я начал различать звуки стрельбы. Оказалось, что я её давно слышу, но не обращаю внимание. Стрелял Радий Каранда из того самого пулемёта, который возил на заднем сидении. Он стоял, широко расставив ноги и целился куда-то в вершину холма. Я оглянулся, но никого и ничего не увидел, кроме кукурузы.

Наконец мне удалось подняться. Земля под ногами сделала пол-оборота и остановилась.

— Ложись, блин! — крикнул Ефрем Набатников.

Он стрелял из автомата, прикрываясь железобетонным блоком. Вместо того, чтобы последовать совету, я принялся их снимать. Меня обуяла мысль зафиксировать настоящий бой. Я сфотографировал своим «никоном» мужественное и решительное лицо Ефрема Набатникова в то момент, когда он менял магазин, даже его золотой жетон на цепочке с инициалами Е. Н.; я отщелкал целую серию, затем принялся за Радия Каранду, его жилистые руки и монументальное лицо с большим носом хорошо ложились в кадр.