Александра Миронова: Я оставлю свет включенным

Ей немедленно захотелось дать самой себе пощечину: ты, тварь, оставила детей сиротами и еще рассуждаешь о том, что они для тебя слишком большая ответственность? Если бы она могла, она бы сама себя взяла за шкирку и вытащила из этой постели. Она обязана сделать все, чтобы спасти их. И себя. От того, что ее отправят в тюрьму, никто не выиграет, а так у детей будет пусть небольшой, но шанс. Она поднимет их на ноги, выпустит в мир, а после этого хоть с моста, хоть в тюрьму.

Если, конечно, у нее получится осуществить задуманное. Ведь одно дело осуждать тупых героинь блокбастеров, убегающих от мафии или полиции и совершающих одну ошибку за другой, а совершенно другое – оказаться на их месте, не обладая ни одним полезным для побега навыком. Впрочем, дуракам частенько везет.

Она отбросила одеяло и, пошатываясь, направилась в ванную. Действуй, черт возьми, что тебе терять?

Вначале надо стать похожей на Натали – это единственный шанс вывезти детей из страны. Паспорт сестры был у нее в рюкзаке вместе с билетами. Они все решили, когда она везла Натали в больницу. Та клялась, что больше это не должно повториться, что в следующий раз Виктор просто убьет ее. И так чудо, что, упав с лестницы, она не сломала себе шею, а отделалась лишь переломом ребра, вывихом и синяками. Она отдала Глафире свой паспорт и банковскую карточку, попросив снять всю наличность со счета и купить билеты ей и детям. Они возвращаются в Россию и уже оттуда будут судиться за детей.

Глафира все сделала, как просила сестра, и пошла дальше. Она подожгла умный дом Виктора, предварительно взломав защиту и заблокировав его в нем. Ведь если что она в своей жизни и умела, так это обходить системы защиты и взламывать коды. Здесь все было довольно просто. Когда в доме начался пожар, все окна и двери умного дома автоматически заблокировались, а пожарная сигнализация не сработала. Напившийся по обыкновению Виктор узнал о пожаре слишком поздно. Если он вообще проснулся, когда дом объяло пламя.

За последние полгода Глафира трижды возила сестру в больницу, где та врала, что упала с лестницы, и каждый раз травмы были все серьезнее и серьезнее, но она каждый раз возвращалась к Виктору, прикрываясь детьми и невозможностью выбора. Вот она и решила забрать у Натали этот самый выбор. Взяла на себя роль Бога и была жестоко за это наказана.

А что, если Натали жива? Глафира схватилась за эту мысль, как утопающий за соломку. Ведь у нее были переломаны ребра, она плохо себя чувствовала, вряд ли она смогла бы быстро добраться до дома и войти в него. Что, если она только что убежала из больницы и вполне жива и относительно здорова?

Надежда снова вспыхнула – она набрала номер сестры и услышала знакомый сигнал, раздающийся из тумбочки: та оставила телефон. Зачем? Просто забыла в спешке? Или боялась звонков сестры?

Да, скорее всего, она жива и присоединится к ним в аэропорту, когда узнает, что дом сгорел. Когда на весах будут ее дети и муж-садист, конечно же, она выберет детей. По-другому не сможет. Она же любит их. Несмотря на то что по настоятельной просьбе Виктора отдавала их с младенчества на попечительство других людей – вначале нянь, затем специализированных школ, где дети жили все время, приезжая домой лишь на каникулы. «Здесь так принято», – слабо пыталась оправдаться Натали. «Ну да, ну да», – насмешливо кивала Глафира, не веря ни единому слову.

В крошечной ванной обнаружилась косметичка сестры. Глафира схватила ее и чуть не разрыдалась, ощутив чуть заметный знакомый запах духов Натали. Глубоко вдохнув, она посмотрела на себя в зеркало и, не давая себе времени на размышление, начала действовать. Достала небольшую сережку из носа, из правой брови и вытащила восемь сережек из ушей. Спрятала в карман. Интересно, настанет ли когда-нибудь день, когда она сможет снова их надеть?

Умыла лицо ледяной водой и густо намазала его тональным кремом, а затем подвела глаза так, как это всегда делала сестра. Руки дрожали, от чего подводка размазалась и Глафира стала похожа на заплаканную панду. Плевать.

Закончив с макияжем, она стащила с головы капюшон. Порывшись в косметичке, обнаружила маникюрные ножницы. Схватила один из дредов и попыталась обрезать его под корень, немного поранив кожу голову. Выругалась.

Маленькие ножницы плохо слушались, отказывались отрезать толстые пряди. Ей понадобилось около часа, чтобы от них избавиться. Остатки дредов она засунула во внутренний карман куртки. Выбросит их в другой стране, в этой нельзя оставлять никаких улик.