Александра Миронова - Я оставлю свет включенным

Она рыдала так горько, как не плакала даже тогда, на остановке, когда жизнь впервые свела ее с этой Ташей. Муж деликатно молчал, ни о чем не спрашивая, давая ей возможность прийти в себя. А потом заговорил. И чем больше он говорил, тем легче делалось Татьяне. Какой же дурой она была! Да, он прав. Он, как всегда, прав. Это как операция – вначале нужно сделать больно, чтобы потом было хорошо.

После полудня к рабочей группе присоединились вернувшиеся из школы детишки и учителя, и началась такая кутерьма, что сложно было разглядеть, кто на самом деле помогает, а кто наводит еще больший беспорядок, как, например, сын Генриха Карловича.

Он умудрился несколько раз свалиться, один раз угодил в навозную жижу, провалившись под обгорелые доски уличного туалета. Под общий хохот Даня попытался оттереть модную одежду от следов катастрофы, но в конце концов сердобольная Светлана Фоминична отправила его в душ и снабдила старым узбекским халатом. После чего он окончательно прекратил работать и, вернувшись назад, принялся травить байки. Анна Ивановна слушала краем уха. Судя по регулярным взрывам хохота, его рассказы очень нравились местным дамам.

– Да умрет Дональд, только его вначале на второй срок изберут, – вещал Даня. – А Мелания его богатой вдовой останется и выйдет замуж за своего охранника.

– Ой, если бы мне столько миллиардов оставили, я бы в жизнь ни за кого больше замуж не вышла, стирай им потом носки и вари борщи, – не одобрила поступок первой американской леди Клавдия Семеновна.

– Вот умная ты баба, Семеновна, а иногда такую чушь несешь, – возмутился Григорий Антонович, которого Марк пристроил вместе с его граблями на самый легкий участок работы – расчищать уже расчищенное место. – Можно подумать, она сама это все стирает и варит, у нее же горничные есть!

– Горничные – это ваш век, – скривился Даня, – в будущем все делают роботы.

– Ой, не смеши меня! – возмутилась Клавдия. – Какой же робот может сварить борщ?

– Да любой! Задаете программу, и он сам берет продукты на умной кухне и все делает. Хотите – постный, хотите – щавелевый, хотите – с фасолью. Кстати, есть чё поесть? – поинтересовался Даня, почесывая тело под колючим халатом и вызывая полный ненависти взгляд Марка.

Тот взял на себя самую тяжелую часть – фундамент. Вместе еще с одним парнем, местным дурачком, обладавшим недюжинной физической силой, они уже успели проделать большую часть работы. Марк ни разу не прервался на перекус, сделал лишь несколько глотков воды, время от времени наблюдая за всем происходящим, и если замечал, что кто-то слишком отвлекся от своей задачи, мягко направлял его в нужное русло.

Данила бесил его неимоверно. Он был всем тем, что Марк ненавидел в мужиках: бесчестное ленивое трепло. Просто удивительно, как ему удалось буквально за полчаса собрать вокруг себя целый круг молоденьких мамаш, поглядывающих на него с большим интересом и подхихикивающих в ответ на все его несусветные глупости.

– Руки и ноги будут печатать на принтере. Вот если кому не повезло с фигурой, в отличие от вас, – польстил он молоденькой мамочке, на скромный взгляд Марка, обладающей лишним весом и слишком рыхлой кожей, – то можно прийти в клинику и заказать себе модуляцию ног.

– А что хорошего, если все как куклы эти будут, ну как их там, страшные такие, тощие? – попытался вспомнить Григорий Антонович.

– Барби, – подсказала Анна Ивановна, обнаружившая в земле живой корень растения и заботливо освобождающая его от обгоревших листьев и веток.

– Да, точно. И что же теперь, по улицам ряды Барбев этих будут маршировать?

– Ой нет, Барби – это вчерашний день, больше никто с ними не играет и не вспоминает, их разве что в музее каком-то можно отыскать, – запротестовал Данила. – В будущем каждый ребенок получает рободруга – его дарит государство в первый день рождения ребенка, и он растет и изменяется так же, как и ребенок, находится рядом с ним с первого и до последнего дня. В будущем люди борются с одиночеством. – Данила уставился куда-то поверх плеча тихо подошедшей и слушающей его байки Глафиры. Да уж, фантазии этого путешественника можно было только позавидовать.

– Вот уж чего придумали! – воскликнула Клавдия Семеновна. – Чтобы какой-то буратино за тобой все время таскался. Как по мне, так иногда и одиночество неплохо.

– Иногда да, – кивнул Даня, соглашаясь. – Но все время – нет, одиночество – это болезнь настоящего и прошлого. Люди всегда одиноки. И лекарство от этой болезни еще не изобрели.