Саймон Ван Бой - Любовь рождается зимой

И они подумают, что она говорит об отце, об Уолтере, который вырос в цыганском трейлере на скале, кто каждое Рождество дарит матери дюжину яиц, начищенных им в раковине в сочельник, в то время как они, его дочери, разговаривают с друзьями по телефону, помогают наряжать елку мишурой или глядят в окно на тающие тени, на радостную грусть вчерашнего дня, на обещание дня завтрашнего.

Однажды Джордж Фрэк получил письмо. Оно пришло из очень далекого места. На марке красовалась птица. Крылья птицы замерли, раскрывшись в полете. Она парила высоко над лесом, тельце в красную крапинку. Джордж задумался, летит ли эта птица куда-то или возвращается домой.

Поначалу Джордж подумал, что письмо было доставлено ему по ошибке, но на конверте стояли его имя и адрес места, где он жил.

Потом он открыл письмо и достал страничку, исписанную синими чернилами, и фотографию маленькой девочки с каштановыми волосами. На девочке было синее платье из полиэстера с рисунком из мелких красных сердечек. В волосах – розовая заколка. Крохотные ручки.

Почерк изобиловал закруглениями, словно каждая буква была маленькой чашкой, удерживаемой на странице весом вложенного в нее смысла.

Когда Джордж прочитал страничку, его рот раскрылся и из горла вырвался глухой стон.

Он поднес бумагу к лицу и перечитал еще несколько раз.

Страница выпала из его рук, и он огляделся, будто из каждого пыльного угла квартиры за ним наблюдали люди.

На каминной полке стояла единственная фотография его двоюродного деда, месье Сабона, который, как и Джордж, прожил одиноко в тихом квартале городка, где он родился.

Джордж стал бродить из комнаты в комнату, без всякой цели, взвешивая в уме слова из письма, пытаясь привести свои мысли в порядок.

Когда Джордж оказался на кухне, он автоматически потянулся к чайнику. Возможно, оттого, что он был сам не свой, Джордж умудрился уронить его на пол. Поднимая осколки, он понял, что не может унять дрожь в руках, и порезал себе пальцы в нескольких местах.

Кровь потекла на разбитый фарфор, большие капли упали на белую поверхность раковины.

Джордж уселся на край ванны и замотал себе пальцы старым бинтом. Он представил себе, как пишет на каждой белой полосе бинта историю своей жизни. Какие слова он подберет; напишет ли он неправду; оставит ли он пустые места для дел, которых он не совершил, людей, которых он ждал и не дождался?

Джордж сел на крышку унитаза. Он просидел так два часа, разглядывая свои забинтованные пальцы. Когда у него закружилась голова, Джордж разделся и забрался в кровать. Кровь просочилась сквозь бинты и оставила следы на простынях.

На улице завыла пожарная машина, меняя тон на ходу – одна сирена при приближении, другая при удалении, и поймать момент перемены невозможно.

Джордж заснул еще до темноты. По всему городу зажглись огни на кухнях, встречая вернувшихся домой людей. Когда Джордж погрузился в первый сон, неизвестный ему мир продолжил вращение. Мужчины в толстых пальто выгуливали собак у парадного входа его дома. Женщины засыпали перед телевизором или продолжали бодрствовать без всякой на то причины. И как в любом городе, были дети, которые смотрели кротко в окно на дорожки и тропинки своего детства, а в головах их собирались маленькие вопросы и проливались тихим дождем, от которого к утру не останется и следа.

Когда Джордж открыл глаза на следующий день, они были полны слез. Его тело затекло. Он расправил руки и ноги, словно просыпаясь от спячки.

Небо за окном сияло ярко. Желтый свет пробивался сквозь прорехи в занавесках и рисовал причудливые узоры на кровати. Они пропадали и снова появлялись по воле проплывающих облаков.

Сначала Джорджу показалось, что это продолжение его сна, но вскоре реальность захлестнула его волной. На столе он заметил уголок конверта. Рядом с письмом должна быть фотография маленькой девочки.

По краю раковины пунцовыми каплями засохла кровь Джорджа. На полу лежали нетронутыми осколки чайника, словно останки древней цивилизации.

Джордж не пошел на работу, и никто не позвонил, чтобы узнать, что с ним стряслось.

Время от времени он проверял адрес на конверте, чтобы убедиться, что письмо действительно предназначалось для него. Потом он смотрел на фотографию. Потом снова перечитывал письмо.

Он пролежал в постели до темноты, не встал и на второй день, глотая каждые несколько часов таблетки от бессонницы слабого действия; его то и дело одолевала дремота, приносившая с собой воспоминания детства.