Саймон Ван Бой - Любовь рождается зимой

«Интересно, сколько из этих пожеланий сбылось», – сказала она.

Снова тишина.

«Ты слышишь?» – спросил я.

«Что? – сказала она. – Я не слышу ничего».

«Это звон ключей на моей связке, – сказал я. – Рано или поздно, я найду к тебе ключик».

Она ничего не ответила, но положила свою руку на мою.

Мы проскочили несколько крутых поворотов, и затем шоссе выровнялось.

Я поглядел на океан. Представил себе рыбу, качающуюся на дне. Колебания водорослей.

Ханна прервала молчание: «Я хочу рассказать тебе о Джонатане».

И слово за словом его жизнь развернулась передо мной, как карта с маленькой прекрасной страной в ее середине.

Я увидел его с книгой в саду, делающим наброски в альбоме.

Тело, распростертое на снегу.

Зажатые в кулаке желуди.

Отрубленная рука отца в сарае.

Идиотская приставная лестница.

Годы спустя:

Вереница блюд, остывающих на столе перед ее матерью.

Гложущее отца чувство вины – вот он смеется над чем-то в телевизоре и тут же умолкает и выходит из комнаты.

В одну из ночей, вспоминала Ханна, он вышел на улицу в носках, схватил в сарае пилу и срезал дерево. Ее мать не могла поверить, что ему это удастся. Но как-то, левой рукой и обрубком правой, ему это удалось. Он пилил его шесть часов. Дерево упало на теплицу соседа. Позже тем же днем они нашли в почтовом ящике записку. Она была от соседа.

Мне всегда не нравилась эта теплица,

и я собирался ее разобрать на этой неделе.

Мне так вас жаль.

Перед моими глазами встает Анна.

Дождливый день.

Несчастный случай.

Машина, уносящаяся прочь.

Заднее колесо ее велосипеда все еще вращается.

Я остановил машину, мы нашли стол для пикников и сели, взявшись за руки. Пару часов спустя служитель парка с длинными седыми волосами подошел к нам и попросил заплатить пять долларов за пикник, и мы собрались. Дело было не в деньгах – воздух стал другим. Я завел машину, выжав тормоз.

Когда мы выехали на дорогу, Ханна захотела есть.

Набежали тучи.

Скалы обернулись толстым одеялом тумана.

Потом пошел дождь.

Шелест дворников по лобовому стеклу успокаивал.

Мы свернули на первую же дорогу, ведущую от океана.

Туман стал рассеиваться.

Навстречу летели птицы, прочь от материка. Я не смог придумать, куда бы они могли лететь. Возможно, на высокий мокрый утес, вдалеке от берега.

В поисках еды мы остановились в продовольственном магазине в Кармеле. Мы держались за руки, проходя сквозь распахнувшиеся перед нами стеклянные двери. Я направился в хлебный отдел (одной из неизменных составляющих еды в моем детстве). А по соседству, в паре шагов, Ханна выбрала яблоко. Я кивнул. Она выбрала еще одно. Я показал ей багет. Она кивнула. В тот самый момент я решил, что никогда не расскажу ей об Анне.

Продавец в гастрономическом отделе хотел, чтобы мы попробовали деликатесы, разложенные перед ним в сверкающих чашах. Он протягивал нам кусочки сыров и мясных закусок на зубочистках. Он спросил, как долго мы были вместе.

«Всегда», – ответила Ханна.

На кассе Ханна заметила коробку с воздушными змеями. Они продавались со скидкой. Она купила два.

Кассирша вертела змея в поисках штрих-кода.

«Возьмите и себе один», – посоветовала ей Ханна.

«Змеи меня не интересуют», – ответила кассирша.

«Тогда что вас интересует?» – спросила Ханна.

Кассирша подняла на нее глаза. «Музыка», – ответила она.

Мы с Ханной провели ночь в буддистском центре для отшельников, в горах над Санта-Круз. Я слышал о нем от Сэнди, моего агента. Она считала, что мне должно там понравиться. Она пообещала мне тихое место с огромными молитвенными барабанами, раскрашенными в яркие цвета. Я остановился в Санта-Круз заправить машину. Напротив бензоколонки какой-то человек бросал в проезжающие машины бутылки и страшно кричал. Я очень надеялся, что он не подойдет к нам. Отъехав от станции, я продолжал думать о нем. Ханна спросила, что случилось.

«Все в порядке», – ответил я.

Ключ от комнаты уже ждал нас. Было еще не поздно, когда мы добрались до места, но окружающий лес отбрасывал на дома густые тени.

Ханна задержалась в душе очень надолго. Звук льющейся воды напомнил мне звук ливня, и я уснул.

Когда я проснулся, Ханна сидела на краю кровати и сушила волосы полотенцем. В комнате было жарко из-за открытого окна. Я сел на кровати и завернул ее в простыню. Она повернулась ко мне, и тогда я поцеловал ее плечо, шею, щеку и, наконец, – губы.