Пал Сабо - Пядь земли

Регистрация проходит, как всегда, как любая регистрация; и все же обе барышни-машинистки чувствуют: что-то сегодня не совсем как обычно. Должно быть, потому что невеста сегодня — всем невестам невеста. И не ради жениха она такая, не ради этого сморчка плюгавого — а ради самой себя да еще ради всего девичьего племени. Не появляйся на свете хоть изредка такие невесты — парни, на что уж плохо женятся, а и совсем бы, наверное, жениться перестали.

Свадебная процессия степенно вытекает на улицу; подружки обступили было невесту — но тут же сконфуженно рассыпались. С этой минуты она уже им не принадлежит. Вот только Ферко не смеет к невесте подойти, так что Яношу Багди приходится подтолкнуть его слегка. У старшего свата в таких делах опыт большой. А подружек подхватывают под руки дру́жки — и все выходят парами со двора.

Опустела канцелярия; словно затихла, кончилась красивая песня.

— Ну что ж… за каких-то пять минут я их так друг с другом связал, что и два адвоката за полгода хорошо если развяжут, — говорит секретарь, запирая обратно в сейф гражданскую книгу.

— Вы думаете, господин секретарь… не дожить им до золотой свадьбы? — спешит полюбопытствовать судебный исполнитель, который два года как гимназию окончил и теперь хочет экстерном сдавать право.

— Им-то? На что угодно готов ставить.. У них на лбу написано, что не созданы они друг для друга.

— Жених богатый…

— Ну и что из того? Этой девке не богатый нужен, а такой, как она. Красивый, сильный, здоровый… Ну ладно, пусть они сами разбираются.

И правда, пусть сами разбираются.

Время у них было, чтобы подумать. Такие дела тяп-ляп не делаются.

А свадебная процессия тем временем заворачивает на церковный двор; звонарь бежит с ключами; в общем, скрепляют молодые свой брак еще и в церкви, чтоб был он прочным и долгим.

Две бабы заносят священнику калач, бутылку вина да полотняный платок, в который калач тот завязан.

Марика покорно переходит со всеми с места на место, словно по лестнице передвигается, со ступеньки на ступеньку — все ниже и ниже. А внизу — черная, непроглядная тьма… еще несколько шагов, и ноги тонут в этой черноте…

«Господи, что ж я наделала, что ж я наделала…» — пробует она осмыслить, понять происходящее; а в эту минуту жених наклоняется к ней и спрашивает:

— Не озябла, Марика?

— О… — только и может вымолвить Марика в ответ. Пустяковый этот вопрос болит у нее в душе, как саднящая рана на теле. Зачем он к ней обращается, этот вот, что идет рядом?.. И если обращается, то почему именно с таким дурацким вопросом?

А чем он, бедный, виноват, что не мог ничего другого придумать?

Вот они уже спускаются с паперти. Полуденное солнце бьет прямо в глаза, жемчужные капли падают с церковной кровли.

— Ишь, какая погода хорошая. Хорошей будет и жизнь у молодых, — пророчит какая-то баба, глядя на небо, потом на жениха с невестой.

Когда идут мимо кооператива, двери корчмы распахиваются и толпа парней вываливается на улицу, присоединяется к процессии. Подвыпившие, веселые парни приплясывают, прищелкивают пальцами, бьют себя по голенищам.

Музыканты марш Ракоци играют.

Начало свадебной процессии уже где-то далеко, у самого Кереша, а хвост еще здесь, у кооператива, пляшет перед собравшимся народом.

Ну ничего, у Жирных Тотов на всех угощения хватит.

Беда только, что перед этим все набиваются в хату к Юхошам. И все проголодавшись. Калачи, вино на глазах тают; хозяйка мечется между кладовой и сенями, молится про себя: господи, господи, только б хватило… И хватило-таки. О бедняках, видно, бог особенно печется.

Выдача невесты, прощание с родителями — на все ведь время требуется. Наконец Михай Юхош берет за руку жениха… то есть с этой минуты не жениха, а молодого мужа. Красивые слова придумал он в бессонные ночи, чтобы высказать, когда наступит момент. Но вот момент наступил, а он их так и не сказал. Только и смог выговорить: «Благослови вас бог, дети мои…»

Совесть мучает Михая. Ох, не хотел он этого брака, не хотел. Да что поделаешь: бедной девке за того идти, кто посватает.

Время склоняется к вечеру, когда гости вместе с невестой отправляются в дом жениха.

Красный Гоз сказал утром матери, что, дескать, чего там, этот день такой, как все. С утра он дрова колол, потому что мать фасоль собралась варить.

В это время и заходили к нему полицейские.

А ведь никогда еще не были они у них во дворе.

Этого двора даже подозрение не касалось. Да и кому могло в голову прийти дровами интересоваться. Уж сколько лет таскает Красный Гоз помещичьи дрова — и ничего, никто и знать не знает. Да и нынче не за что было уцепиться полицейским — хоть бы Марцихази не подвел. Так прицепились полицейские, что и мозгами не успел раскинуть Красный Гоз — брякнул первое, что ему подвернулось.