Пал Сабо - Пядь земли

Шербалога дома нет, в поле ушел картошку окучивать. Жена его, в девках Жужи Сильва, вчера вечером утку зарезала, что на рынке купила. Теперь жир топит в сенях. Стоит баба в облаке пара, в кастрюле помешивает, рукава закатаны. Да, баба что надо…

— А муж-то твой где? — Позавчера здесь тоже агитаторы пили, и Шербалоги даже с самим кандидатом выпили на брудершафт.

— На картошку ушел.

— А ты что делаешь?

— Вчера вот купила утку. Да такая тощая утка, и поллитра жира не будет.

— Ну… пришлю я тебе немного жиру, не бойся. — И садится. Не ждет, пока сесть пригласят.

Ногу на ногу кладет, чувствует, очень хорошо сидеть рядом с бабой…

Словом, зачастил Габор Тот в дом парикмахера; в этом ничего такого нет, приятелям почему бы не зайти друг к другу потолковать? Было ли что там меж ними или нет, этого никто точно не знает… Вот только в жатву случилось как-то: сидит он у парикмахера. Окно завешено, полумрак в горнице, прохладно. Шербалог нанялся к кому-то жать, ушел на целый день. Мальчишка гусей пасет; бабе нынче и обед варить не надо, только ужин, потому что жнут далеко. Словом, спешить некуда. Десять часов пробило только что, четыре-пять минут назад, как вдруг откидывается занавеска на двери, свет врывается в горницу, и тут же темная фигура заслоняет проем. Ракель Торни, жена Габора Тота, появляется в дверях.

Рука ее держит занавеску, губы шевелятся, а слов не слышно. Не может ничего сказать. Потому что видит: жена парикмахера сидит у Габора на коленях.

Отступает Ракель назад, занавеска падает.

Она мужа домой хотела позвать: мол, иди скорей, жеребенок годовалый наскочил на косу. Балинт Сапора, работник, люцерну косил, и тут оно и случилось… Теперь и жеребенок, и коса, и Сапора вылетают у нее из головы.

Засуха пришла на поля.

По утрам еще было сыро, туманно; думалось, обязательно натянут тучи, кончится вёдро… Однако туман с каждым утром все редел да редел, пока совсем не пропал. Сушь стояла, даже роса не ложилась на траву. Когда звонили к заутрене, жара уже чуть с ног не валила.

Наконец в один из дней, к вечеру, с запада потянулись тучи. Мужики, и в поле, и в деревне, то и дело посматривали на небо: неужто дождь собирается? Неужто кончится это несусветное пекло?..

Ветер стих, замер; полнеба закрыла иссиня-черная туча. Вот уж и гром долетел оттуда. Аисты испуганно кружились над крышами. Солнце ушло за облачный край, потом снова прорвалось где-то, выглянуло наружу; земля дышала жаром, чуть не обжигая босые ноги… А туча стояла и дальше не двигалась.

Потом вдруг помчалась она, клубясь, кипя, и за несколько минут закрыла все небо. Тьма залила окрестности; чернота в небе была словно раскаленной. Небо гремело, исхлестанное молниями; пыль летела — густая, хоть грызи ее. А дождя все не было. Лишь ветер пришел, пришел и остался. Горячий ветер, сухой, и дул он чуть не до полуночи. Пыль уносил с равнины в горы… Зато в горах дождь выпал обильный. Такой, что через день переполнилось русло Кереша.

Когда в Кереше много воды, то и каналы, ведущие к питомнику, взбухают, подымаются. Наполняется и сливной канал.

Поблескивая, бурля, проходит канал через поля, несет воду обратно в Кереш; Кереш же несет ее в Тису, Тиса — в Дунай, Дунай — в море… А там — жди, когда эта вода обратно сюда попадет.

На вершок от канала — трава уже сухая; даже росу не может дать канал для собственных берегов. А что говорить о полях! В преисподней, наверное, стоит такая вот жара…

Захочешь пахать по стерне — ничего не выйдет: не берет лемех пересохшую землю. Кукуруза сникла, будто ошпаренная. А уж и початки начали зреть. Да так и не дозрели. Подсолнечник легче сушь переносит — да и он закрывается днем, а ночью плачет масляными слезами. До того все страдает вокруг, что даже человеку больно.

Свиньи, коровы целыми днями вокруг колодцев бродят; пастись не хотят. Да и как пастись? Кой-какую траву лишь на покосах можно найти. На картофельных полях — трещины с ладонь шириной; если не смотришь под ноги, попадешь в такую трещину и растянешься.

— Эй, кум, если не будет дождя, конец света наступит! — кричит один мужик другому. А тот отвечает:

— Верно, кум. Плохи наши дела. Не будет дождя, клади зубы на полку…

В воскресенье, когда звонили к утренней службе, церковный староста пришел к священнику.

— Ваше преподобие. Вы уж не забудьте насчет дождичка попросить…

Священник нынче не в настроении: ведь его поля так же горят, как и другие. Дождя просить из воздуха, где его нет? Н-да…