Пал Сабо - Пядь земли

Красный Гоз как раз корзину тащил в хлев, а Марика пучок соломы весла, печку растапливать. Мать с поросятами возилась. А тут все побросали свои дела, собрались вокруг повитухи.

— Сын, значит?

— Сын. Такой смуглый парнишка, прямо как чертенок. Не меня они позвали роды принимать, да я все ж заглянула. И шустрый какой! Как рыбка. Чуть из рук не выскальзывает… Не бойтесь, Марика, у вас тоже все будет гладко. Пойдемте-ка в дом. Поговорим немного.

Словом, Тарцали уже с сыном. Правда, ни тройни, ни двойни Пирошка ему не родила. Не попадет, значит, Тарцали в газету, не станет знаменитым, останется тем, кем был. Ну не беда: по крайней мере кореша своего, Красного Гоза, позовет крестным отцом.

А это тоже кое-что.

Ведь если б двойня родилась, такт пожалуй, и не позвал бы его Тарцали… Что делать: слаб человек, тщеславен.

Мать Гоза, задумавшись, стоит возле хлева, смотрит, как поросята, захлебываясь, жрут корм… «Пшли…» — машет она на кур; подходит к сыну.

— Чтой-то сильно впритык оно выходит, слышь-ка…

— Что? — удивляется Йошка.

— Да девять месяцев-то.

Красный Гоз лоб морщит, задумчиво счищает грязь с сапог.

— Ну что там… лишь бы вышло, хоть как-нибудь. Да все-таки, мама, не говорите никому. Я вообще-то не думаю… вряд ли тут есть что. Пирошку я хорошо знаю. Сам раза два у них был… Нет, вряд ли.

— Ну ладно… может, я и ошибаюсь. — И мать идет дальше по своим делам.

— Так не говорите, мама, об этом никому.

— Никому я не скажу, избави бог… Кыш, кыш! Чтоб тебя, окаянная… — и машет рукой, отгоняя пеструю курицу. Та удирает в панике: знает, что виновата. — Ишь, приладилась корм у свиней таскать…

Как бы там ни было, а если Тарцали доволен, значит, все в порядке. А что доволен он, это сразу видно. Не нарадуется на сына. Схватит его, подымет, пляшет с ним по горнице, поет ему, баюкает.

А калитка в воротах то и дело стучит: Пирошкина мать пришла, потом старая Тарцалиха. Тетки приходят, сестры, одна то несет, другая — другое.

— Вот, калача немножко вам принесла, — говорит одна.

— Возьмите-ка мисочку винного супа, из красного вина я варила, пусть Пирошка попьет.

Пирошка, лежа в постели, глядит вокруг удивленно. Неужто и вправду родила она этот вот писклявый комочек? Даже слова не может вымолвить: все еще не прошел у нее первый испуг.

— Как назовете-то его? — любопытствует мать Тарцали. А сама в это время ходит по горнице, переставляет что-то, порядок наводит. — Приберу у вас немного, — говорит. Она всегда себе дело найдет.

— Как назовем? Ага… Будет у него такое имя, какое не к каждому пристает… с иных, бывает, и падает… — если через кума не смог Тарцали в историю попасть, так хотя бы попадет через сына. — Пусть будет он — Арпад. Или нет. Аттила. Аттила Тарцали. А может, Миклош? Как Миклош Толди или Миклош Зрини [32] Аттила — имеется в виду вождь гуннов Аттила. Арпад — князь, под предводительством которого венгерские племена пришли на территорию нынешней Венгрии. Миклош Зрини (1508—1566) — герой освободительной борьбы венгров против турецкого ига. …

На Миклоше и остановился Тарцали.

А у Пирошки он и не спрашивает, что та думает, будто она и касательства не имеет к ребенку.

Пирошка же смотрит на мужа, слушает плач сына. И боится поверить: неужели все, неужели конец ее мукам?..

Правда, всяким заботам, связанным с рождением нового человека, с утверждением его в правах, еще далеко не конец. Теперь зарегистрировать его надо в правлении (это повитуха сделает), потом со священником договориться насчет крестин (тоже дело повитухи).

И наконец, надо условиться, когда будут крестины.

Кажется Тарцали: с рождением его сына произошло что-то такое, от чего все вокруг, и старые, и малые, должны побросать свои дела. Самый умный, самый счастливый и самый известный человек теперь Тарцали в деревне: мужики, бабы останавливают его на улице, интересуются: «Ну, как Пирошка? Хорошо себя чувствует? А маленький? Смотрите, чтоб не переел он у вас, а мать чтоб грудью не придавила…» Словом, советов хватает с избытком.

Теперь этот момент нужно использовать с умом.

Во-первых, устроить пышные крестины. Всех прежних приятелей позвать. Крестным отцом, конечно, Красного Гоза, а остальных — в кумовья. Чтобы, значит, старую дружбу поддержать. Как говорится: старый друг лучше новых двух. И это очень скоро подтвердится, еще до исхода сентября.

Крестины прошли без сучка, без задоринки. Ребенка в церковь понесла Марика: вернее сказать, несла-то повитуха Ставичиха, а Марика у нее лишь на церковном дворе взяла. Постояли там немного, пока священник молитву закончил, потом вошли.