Пал Сабо - Пядь земли

Адвокатская контора по воскресеньям всегда полна народу. У каждого — свои несчастья. Одни деньги хотят у кого-то отсудить, другие сами в ответчики попали. И чего этот народ в мире не может жить друг с другом, один бог знает. Короче говоря, до Жирного Тота очередь доходит лишь к полудню.

— Ну, приятель, входите, входите, — открывает адвокат дверь перед ним; потом начинает шагать по кабинету взад-вперед: пусть Ферко Тот постоит немного, попереминается с ноги на ногу. (Это один из его адвокатских приемов.) Наконец говорит: — Так что там у вас с разводом?

— С разводом, извольте знать, так: пусть Красный Гоз все расходы возместит, и судебные, и на свадьбу — и все. Я тогда соглашусь.

— Эге, приятель, условия у вас неплохие. Да только теоретически. А на деле ничего не стоят. Не знаете вы, что ли, Красного Гоза: он же гол как сокол. Ни гроша нет за душой. Денег вы от него не получите, и не думайте.

— А стало быть… у кого ничего нет, пусть сидит смирно, не прыгает. Пусть отошлет жену, тогда ему бесплатно дело обойдется. Я всегда это говорил, господин адвокат. И теперь скажу то же самое.

— Не говорите глупости. Что вам с того, что он ее отошлет?

— Пусть ко мне вернется. Я ей все прощу. И вспоминать не буду.

Адвокат глядит задумавшись на упрямого мужика.

— Однако, я вижу, вы человек со странностями… Ну что ж, я тут помочь вам ничем не могу. Я ведь хотел только, чтоб без процесса обошлось, потому что это дорогое удовольствие. У моего клиента ничего нет, так что ему, разумеется, и платить не придется. Но у вас-то хозяйство большое, так не лучше ли осторожнее себя вести, чтобы его не подорвать?

— Хоть половину истрачу того, что имею, а не будет Марика Юхош женой Красного Гоза, вот и весь мой сказ.

— Не говорите чепуху, приятель. Что с того, что вы заупрямились? Суд все равно даст развод.

— Пусть дает. А я все равно не успокоюсь. Обжалую решение. И снова обжалую, хоть двадцать раз, если потребуется. А там пусть будет, что будет. Только я все равно так не оставлю… Я до Пешта дойду… Чтобы из меня посмешище делать? В расходы ввести, а потом до свиданья?.. Нет, я за это тоже отплачу.

Адвокату уже и самому интересно.

— Но как же так: то вы невесту требуете обратно, все ей готовы простить, то говорите, что это так не оставите. Скажите, любите вы ее вообще-то?

— Конечно, люблю. Потому и сказал, пусть возвращается.

— Но если человек кого-нибудь любит, он не будет его терзать, как вы — жену Красного Гоза.

— Если я говорю, пусть возвращается, что же, я ее терзаю этим?

— Да как же не терзаете? Подумайте сами. Мужа своего она любит — потому и сбежала… Скоро ребенок у них появится. А она не может с мужем обвенчаться, отца дать ребенку, честное имя…

— А я что могу поделать? Зачем она за меня замуж шла? Я ее не заставлял. Она что, только тогда узнала, что Красный Гоз лучше меня, когда свадьба к концу уже подходила?

— Видите ли, нам, мужчинам, никогда женщин не понять. Мы сильнее, нам полагается уступать. Отпустите и вы Марику Юхош, пусть идет своей дорогой.

— А я и отпускаю. Только пусть она не той дорогой идет, чтобы все, кому не лень, ноги об меня вытирали.

Н-да, у него, однако, есть аргументы, ничего не скажешь. Будто сам — адвокат. Гашпар Бор уже понимает, что легче солнце в обратную сторону повернуть, чем такого упрямца уговорить на полюбовное соглашение. Правда, угрозы большой пока нет; да и причин хватает, чтобы суд освободил Марику Юхош от этого мужичонки. Вот только беден Красный Гоз, дорого станет ему развод. И денег много потребует, и времени. Был бы он еще беднее, получил бы свидетельство о полной неплатежеспособности. А так на него четверть дома записано, да сколько-то земли, да скотина, наверное. И у жены — то же самое. К тому же ребенка они ждут… Словом, развод им нужен позарез. Если даже он с них лишнего не возьмет… только накладные расходы: гербовые марки там, пошлина, судебные издержки… то все равно выходит около двухсот пенгё. Цена хорошей коровы. Или хольда земли, или пятнадцати центнеров пшеницы… сто дней поденщины. Да, у Красного Гоза, бедняги, должно быть, голова кругом идет.

Клиентура у адвоката — все больше окрестные крестьяне. Мало кто из окружающих Гашпара Бора знал о том, что на дело свое он смотрел как на призвание. Как на свой человеческий долг: помогать там, где можно. Если не выходит с помощью закона, так хоть сочувственным словом ободрить, поддержать. Соблюдать интересы сторон — даже если стороны горло друг другу готовы перегрызть. Врачевать раны. Избавлять клиентов от бессмысленной волокиты, от долгих тяжб… Но чем больше старается он, тем чаще приходит к мысли, что венгерская правовая система — вещь очень странная. Это даже и не система, а непроходимая путаница аргументов и правил, застрявшая где-то на пути от средневековья к обществу частной инициативы… Гашпар Бор настолько предан своей профессии, что изо всех сил пытается применить правовые нормы к разным жизненным ситуациям; и все время убеждается, как это нелегко: очень уж оно негибкое, устаревшее, это венгерское право… Потому и происходит, что то один, то другой крестьянин становится жертвой этого болота, тонет в нем, опутанный ползучей сетью крючкотворства, как водорослями. И если выбирается, то лишь ценой невероятных страданий и лишений. Собирался Гашпар Бор даже книгу писать обо всем этом. В книге той он хотел доказать, что хотя культура Венгрии — органическая часть европейской культуры, однако правовая система здесь пока чисто балканская. Картина эта уже определилась в нем четкими решительными линиями, но до книги так дело и не дошло. Слишком много кругом несчастий, слишком много работы. А если остается время, то женщины вокруг так красивы, так ласковы…