Каталин Флореску - Человек, который приносит счастье

— Тогда я вас убил бы!

Женщина внимательно смотрела на него, словно проверяя, так ли он крут на самом деле или только притворяется. Она постоянно кашляла, все ее тощее тело сотрясалось, и на снег капала тягучая мокрота. Слишком много таких людей повидал дед — таких же бледных и похожих на собственную тень, — чтобы не понять, чем она больна.

— Ты сегодня уже ел? — спросила женщина.

— Сегодня нет, зато вчера — дважды.

— Тогда пойдем-ка.

Чахоточная с трудом поднялась и с таким же трудом прошла по крыше, затем они спустились на пятый этаж. С каждой ступенькой становилось все темнее, пока не остался лишь слабый отблеск света сверху, а внизу — полный мрак. Женщину впереди было почти не видно. Дед ориентировался только по ее тяжелой поступи и кашлю. А потом случилось несколько вещей, благодаря которым тот день стал одним из самых ярких в тогда еще короткой жизни моего дедушки.

На каждом этаже располагалось по четыре квартиры. Женщина открыла дверь справа, зашла в квартиру, не оглядываясь, и зажгла керосинку. На полу в коридоре появилось пятно света. Женщина позвала мальчика, и только тогда он переступил порог. Вся квартира, насколько он видел, пустовала, обстановка состояла лишь из широкой кровати, шкафа и стола со стульями. Деду это показалось чудом, ведь он никогда прежде не видел столько свободного места.

Дед ожидал увидеть в этой квартире человек десять — пятнадцать, живущих и работающих в жуткой тесноте; думал, что здесь крутят папиросы, шьют штаны или изготавливают искусственные цветы для шляпок дам из северных кварталов. Но он мог бы догадаться: из квартиры не доносилось ни тарахтения швейных машинок, ни запаха табака.

— Я могу себе это позволить, — сказала хозяйка квартиры, как будто прочитав мысли мальчишки. — С меня хватило жизни в загаженном подвале. Имя у тебя есть, мальчик?

— Зовите просто мальчиком.

— Откуда ты?

Женщина снова ужасно закашлялась.

— С Луны, — дерзко ответил он.

— Ладно, с Луны так с Луны. Буду с тобой откровенна. Врачи дают мне месяца два, самое большее — полгода. Единственное, что мне еще помогает, говорят они, это свежий холодный воздух. Вот я и сижу там наверху круглыми сутками, в любую погоду. На крышу я пока могу подняться, но не спуститься на улицу с пятого этажа. И мои девочки тоже не могут. У меня тут хорошо налажен бизнес, но нам нужен помощник.

— Где же ваши девочки? — спросил дед и озадаченно огляделся.

— Они не здесь, а в соседней квартире. В общем, никто из нас не может спуститься — лестница слишком крутая и скользкая. А нам ведь нужны продукты, одежда, всякие мелочи. Мои девочки много едят, метут все подряд. Еще нам нужно стирать белье, мы же все-таки женщины. А колонка во дворе. Нам нужен керосин для ламп, иногда газета. Надо выносить мусор, приносить дрова и уголь. Короче говоря, нам нужен шустрый парень вроде тебя. Ты здоров?

— Я часто голоден, но здоров, — испуганно сказал дед.

Он все еще не понимал, что за бизнес она имеет в виду.

— У меня в доме ни крошки. Вот тебе полдоллара. Купишь на них свиных ног, картошки, квашеной капусты, макарон и джина на девять человек.

— Сколько же у вас девочек?

— Когда пять, когда десять. Иногда и больше. Сейчас только ирландки и итальянки. Они не привередливы. С еврейками сложнее, они едят только кошерную пищу.

— И все они болеют тем же, чем и вы?

Хозяйка вытаращила глаза и рассмеялась:

— Нет, они болеют не тем же, они болеют другим. Их болезнь проходит через девять месяцев. Пойдем, я тебя познакомлю с ними. Но мне нельзя к ним через порог, чтобы не заразить. Кстати, ты можешь называть меня «мэм».

Восемь молодых беременных женщин умолкли, когда мэм отошла в сторону и подтолкнула мальчика в их квартиру. Восемь круглых и угловатых животов словно уставились на него. Ему казалось, что эти животы заполнят всю комнату и раздавят его, если он сделает еще шаг вперед. Он испугался.

Беременных он повидал сколько угодно — итальянок, евреек, ирландок, черных. В гетто их было полно, многие беременели уже в четырнадцать-пятнадцать лет. Но восемь беременных сразу — об этом зрелище надо было обязательно рассказать мальчишкам в угольном подвале.

Три или четыре беременных стояли в нижнем белье и, дрожа от холода, мылись над жестяным корытом. Он увидел не только щиколотки, но и икры, голые руки, шеи, почти всё. Он видел их кожу и бедра так ясно, что у него закружилась голова. Сквозь приоткрытый халат он заметил сжатые худые ляжки той, что сидела в кресле-качалке, а у той, что завернулась в одеяло, когда он вошел, — были толстые. Он глазел на безупречные плечи, на которые ниспадали рыжие, светлые и темные волосы. Он увидел даже подмышки с кустиками кудрявых волос.